Василий Барсуков родился в 1922 году в Тверской области. До Октябрьской революции и после, до 1928 года, родители занимались сельским хозяйством, затем переехали в Москву. Отец работал бухгалтером, мать — швеёй. С 8 лет Василий пошёл учиться. В 1938 году, окончив 7 классов Реутовской средней школы, поступил в школу фабрично-заводского ученичества при заводе «Точизмеритель».

Они всегда были друзьями, отец и сын Барсуковы. Отец, Николай Николаевич, воспитывался в рабочем коллективе одного из заводов Петрограда, юношей участвовал в штурме Зимнего дворца, был красногвардейцем. Немногословный, всегда чем-нибудь занятый, Барсуков-старший зорко и любовно следил за сыном, неназойливо указывал на его ошибки, одобрял хорошие поступки. Барсуков-младший учился в ФЗУ и в то же время с детства мечтал стать художником. Вот почему, наряду с учёбой, он посещал изостудию ВЦСПС, неплохо рисовал, даже руководил кружком начинающих живописцев на заводе. Однажды отец заметил новое увлечение Василия — авиацию. В доме появились книги о самолётах, о лётчиках. По путёвке комсомола в 1940 году Василий пришёл в аэроклуб Метростроя.

— Война не за горами, — сказал Николай Николаевич. — Ты выбрал грозное оружие. Учись, овладевай им в совершенстве, а я по-стариковски пойду в бой с трёхлинейкой…

Когда началась война, отец и сын ушли из дома почти одновременно: Николай Николаевич — на фронт, а Василий — в Черниговское лётное военное училище. Изредка сын получал от отца маленькие солдатские треугольники. «Жив. Здоров. Помаленьку наводим шорох в тылах фашистов», — читал курсант. Отец наказывал: «Не посрами нашу фамилию». В ответ Василий написал: «Или вернусь героем, или погибну». Отец быстро ответил кратко и категорично: «Вернись и живым и героем».

Случилось так, что курсанта Барсукова, отлично окончившего в апреле 1942 года обучение, оставили инструктором в запасном авиационном полку. Он бурно воспротивился назначению, откровенно сказал командиру полка: «Как же так? Я отцу клятву дал. Он — бывший красногвардеец, воюет на фронте, а я тут, в тылу, буду?» И его отправили на фронт…

Первый боевой вылет Василий Барсуков сделал на Ржевском направлении в паре с капитаном Тузовым.

— Для начала, — сказал тот перед полётом, — как и в тренировочных вылетах, старайся при любом маневре сохранять свое место в строю. Ну а если придётся атаковать, сближайся до тех пор, пока не увидишь заклепки. Тогда ни одна очередь не пройдёт мимо. Точность залпа — вот в чём соль…

Испытания на мужество начались с первых же вылетов. Первые 2-3 боевых вылета прошли без приключений. Василий освоился с манерой пилотирования Тузова, стал понимать его, как говорится, с полуслова. Это-то в сочетании со стремлением «увидеть заклёпки» и помогло ему одержать первую победу.

— Знаете, что меня больше всего поразило тогда? — вспоминал тот бой Василий Николаевич. — Мои пули рвут дюраль вражеского самолёта! Значит, и хвалёные Ме-109G можно сшибать на «Яке».

Однако вторая схватка с врагами закончилась не так успешно. 24 апреля 1943 года в районе Спас-Демянска сержант Барсуков схлестнулся с «Мессером» на встречных. Вражеский лётчик оказался не из робкого десятка. Стрелял почти до столкновения. Но в последнее мгновение не выдержал, отвернул. Василий нажал на гашетки. «Мессер» задымился и вошёл в штопор. И только тогда Василий почувствовал жжение на груди и голове. В глазах на мгновение потемнело.

— Барсуков, что с тобой? — открытым текстом запросил Тузов.

— Всё в порядке, пристраиваюсь, — ответил сержант. Но когда приземлился на своём аэродроме и вышел из кабины, силы покинули его.

После двух сбитых вражеских самолётов молодой пилот лично убедился в лживости вражеской пропаганды, о том, что немецкие самолёты намного превосходят наши и что они господствуют в небе.

А потом было затишье. «На Западном фронте идут бои местного значения», — передавало Совинформбюро. Барсуков отказался лечь в госпиталь. Лечился в дивизионном лазарете.

— И не зря, — вспоминает ветеран. — Скоро приехали вербовщики из 18-го Гвардейского ИАП. Листали наши тощие личные дела, проверяли технику пилотирования. Одним словом, отбирали достойных. Поехали Владимир Баландин, два Николая — Пинчук и Даниленко (все они потом стали Героями Советского Союза), да мы с Мишей Чихуновым. Знали: едем в один из лучших полков фронта, но не ведали, что придётся воевать крылом к крылу с французской эскадрильей «Нормандия».

Василий получил назначение в эскадрилью старшего лейтенанта Ивана Заморина. О Заморине в полку ходили легенды. Дрался четвёркой против 50 «Хейнкелей» и 12 «Мессеров». Горел в воздухе. Был списан с лётной работы, но сумел «оживить» обгоревшие руки и снова вернулся в строй.

— За одного битого двух небитых дают, — весело сказал он Василию и тут же добавил: — Беру ведомым.

Заморин ни разу не пожалел о своем выборе. За Барсуковым скоро закрепилась слава надёжного лётчика. Он стал уже командиром звена, а комэск на сложные задания продолжал брать его ведомым. Даже после войны, спустя десятки лет, он с благодарностью вспоминал надёжную защиту задней полусферы своего самолёта, которую обеспечивал Василий Барсуков.

Когда Заморин узнал, что его ведомый прекрасно рисует, его радости не было конца.

— Теперь разборы у нас в эскадрилье будут с картинками, — сказал он, подмигивая Василию.

Разборы боевых вылетов Заморин проводил мастерски. Они являлись прекрасной школой тактической выучки молодых лётчиков. Ещё более ценными были указания командира полка Анатолия Голубова, который обычно заканчивал своё выступление так:

— Меньше говорить, больше делать. Белые молнии и красные звёздочки на фюзеляже за нас всё скажут. Такая уж традиция сложилась в полку. Блюдите её!

*     *     *

Интенсивная боевая работа началась летом 1943 года, накануне Курской битвы. Пара Заморин-Барсуков чаще всего летала на разведку.

В конце июня 1943 года Василий подал заявление о приёме в члены ВКП(б). 3 июля партийная комиссия полка собралась у его самолёта, когда пилот в боевой готовности №1 сидел в кабине. В это время в небо взвилась зелёная ракета — сигнал на вылет. Был налёт вражеской авиации на город Казельск. При отражении немецких пикировщиков Ju-87 в тот памятный день Василий сбил 2 вражеских самолёта (из 5-ти, уничтоженных нашими лётчиками в том бою)…

17 июля 1943 года, уже в период напряжённых боёв на Курской дуге, он уничтожил двухмоторный многоцелевой самолёт Ме-110.

Его ведущим в то время часто был Михаил Никитович Чехунов. Спокойный и уравновешенный лётчик он был в бою расчётлив и смел. «Братья старшины» называли их в полку, потому что были они неразлучны на земле и в небе. Свой последний бой Михаил провёл 2 сентября 1943 года, вылетев по вызову с КП Воздушной армии, в район Ельни, без своего ведомого (Барсуков в то время находился на станции наведения).

Чехунов в паре с Замковским дерзко атаковал восьмёрку FW-190 и с первой же атаки сбил вражеский самолёт. В этом бою он был тяжело ранен и потерял сознание, неуправляемая машина понеслась к земле, ударилась о верхушки деревьев и развалилась на части. Лётчик чудом остался жив и, спустя некоторое время, вернулся в полк, но летать больше не мог — осколком снаряда был серьёзно поражён правый глаз.

Немногословны фронтовые характеристики и аттестации, но за каждой строкой видится подвиг: «Гвардии старший лейтенант Чехунов Михаил Никитович с июля 1944 года назначен адъютантом эскадрильи 18-го ГвИАП с должности старшего лётчика после ранения в воздушном бою и лечения в госпитале. В период Отечественной войны произвёл 164 успешных боевых вылета, провёл 40 воздушных боёв, в которых лично сбил 10 самолётов противника и 1 в группе, ещё 1 — уничтожил на земле при штурмовке… Награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны обеих степеней и Красной Звезды…». Таков вклад в победу Михаила Чехунова.

В 1943 году Василия Барсукова постигло большое горе. Он получил извещение о гибели на фронте отца. О Барсукове-старшем сохранилась заметка в военной газете «Сталинский пилот»:

«В боях за родную русскую землю он был до конца русским. В редкие минуты затишья Николай Барсуков по-солдатски неприхотливо усаживался на дно окопа и, затянувшись дымком, вполголоса запевал «Ермака». На ложе автомата он зарубками вёл счёт уничтоженных фашистов. У стен Сталинграда Барсуков делал зарубки уже на металлических частях автомата. Однажды темной ночью Николай Барсуков пошёл в логово врага… Последнюю отметку на его автомате сделали его друзья. Этот автомат они приковали к каменной глыбе, водружённой на могиле героя как символ доблести и бессмертия. Степное героическое сталинградское эхо отозвалось в смоленском небе. Счёт мести продолжает вести сын Барсукова — Василий. Он высоко держит честь фамилии Барсуковых».

Василий, узнав о гибели отца, самого дорогого человека на земле, всё время рвался в бой. Но капитан Заморин был начеку. На первых порах он сократил для своей пары боевые вылеты, а потом направил Барсукова в наземные войска авианаводчиком.

— Правильно поступили, — одобрил действия Заморина командир полка подполковник Голубов. — Вам растёт хорошая замена. Поберечь Барсукова надо.

Командировка в наземные войска не только встряхнула Барсукова, но и многое ему дала, многому научила. Лётчик, что называется, нутром понял, как трудно танкистам и пехотинцам даже после артиллерийской подготовки прорывать линии укрепления врага, с боями продвигаться вперед. На второй или третий день пребывания в пехоте он стал свидетелем жесточайшего боя за населённый пункт.

Десять раз поднималась наша пехота на приступ. И десять раз атака захлебывалась под ураганным огнём противника. По просьбе командира батальона Барсуков через лётчиков своего полка, находившихся в воздухе, пытался вызвать на поле боя группу штурмовиков.

— Ни одной машины, — ответила земля. — Хотя подождите. Четвёрку можно перенацелить. Но учтите — на один заход.

— И на том спасибо, — ответил Барсуков. Штурмовики сделали своё дело, но на выходе из атаки их подкараулили 4 «Мессера». И тут случилось невероятное. Откуда-то появился «Як» с белой молнией (опознавательный знак 18-го Гвардейского ИАП) на фюзеляже. Он дерзко и неожиданно ударил по врагам, и те сразу же бросили «Илов» и перешли к обороне.

Стрельба на земле прекратилась. И немецкие, и наши солдаты внимательно наблюдали за тем, что происходило в небе. Тем временем штурмовики — видимо, у них кончалось горючее — пересекли линию фронта, а «Мессеры» опомнились. Они скопом ринулись на одинокий «Як». Барсуков по бортовому номеру самолёта и виртуозности пилотирования узнал лётчика.

— Держись, Борис, — передал он открытым текстом. — Опасность справа. Боевой!..

Выручил штурмовиков Борис Ляпунов, один из лучших лётчиков полка. Он мгновенно среагировал на команду Барсукова и в упор расстрелял Ме-109.

— Ура! — пронеслось по траншеям.

Но силы были явно не равными. Врагам удалось поджечь машину Ляпунова.

— Прыгай, Борис, прыгай! — закричал Барсуков.

Ляпунов не отвечал. Его «Як», медленно и неуклюже переваливаясь с крыла на крыло, скользнул в сторону передовой. Немцы, открывшие было огонь с земли, притихли. Благо их истребители повернули на запад. У них, очевидно, тоже кончалось горючее.

Самолёт Ляпунова упал рядом с окопами наших пехотинцев. Стрелки бросились к нему. Лётчик был смертельно ранен. Когда открыли фонарь кабины, он сказал только четыре слова: «Я выполнил долг гвардейца» — и умер.

Что тут началось! Через минуту слова лётчика знал весь батальон. Пехотинцы поднялись в 11-ю атаку. Ни плотный огонь, ни укрепления врагов не остановили яростного порыва советских воинов. Населённый пункт был освобождён. Вместе с погибшими пехотинцами был похоронен и славный лётчик-истребитель Борис Ильич Ляпунов, сбивший 9 немецких самолётов лично и столько же — в группе с товарищами.

*     *     *

В родной полк Василий Барсуков вернулся преображенным. Трагические события на земле и в воздухе, коллективный подвиг людей, которые до этого даже ни разу не видели друг друга, вдохнули в него мужество, как бы подняли над личным горем. Он снова стал расчётливым воздушным бойцом, умелым тактиком, метким стрелком. Лишь за 2 месяца — сентябрь и октябрь 1943 года — гвардии капитан Барсуков, один из лучших истребителей полка, сбил 9 немецких самолётов.

Летать ему приходилось и во взаимодействии с лётчиками эскадрильи «Нормандия».

— С французскими лётчиками, — рассказывал Василий Николаевич, — у нас всё время шло негласное соревнование. Не хочу умалить их мастерства и мужества, но воевать они учились у нас. И вроде бы странное дело: я, сын красногвардейца, часто вёл бой рядом с бароном Де ля Пуалом. Но стоит вспомнить, что мы сражались с фашизмом, и всё встанет на свои места. Каждый из нас дрался за свободу и независимость своей родины.

В начале 1944 года капитан Заморин стал штурманом дивизии, а Василий Барсуков принял эскадрилью. На его счету уже значилось более 200 боевых вылетов и около 15 сбитых за годы войны самолётов врага. С января 1944 года лётчики его эскадрильи совершили 879 боевых вылетов и в 69 воздушных боях сбили 42 самолёта, 7 из них сбил сам командир.

Так, 28 июня 1944 года Василий Барсуков патрулировал в районе города Борисова, в паре с лейтенантом Григорием Репиховым. Встретив восьмёрку немецких самолётов, наши лётчики смело бросились в бой. Гвардии капитан Барсуков сбил тогда 3 истребителя FW-190, его ведомый — ещё один. Биться вдвоём против 8 FW-190 и четырёх из них сбить — такое не часто случалось на войне!

В наградном листе к присвоению Барсукову звания Героя Советского Союза записано: «Проявленные им образцы мужества и отваги служат примером для всего личного состава полка». При этом упоминается и памятный для лётчика бой 28 июня 1944 года. Что произошло в небе, Василий Николаевич сам описал так:

«Пройдя Толочан, я заметил 8 немецких истребителей FW-190, идущих навстречу. Предупредил по радио свой аэродром и пошёл на сближение с ними. Конечно, было немного не по себе идти на восьмёрку врага, но воодушевляло то, что небо-то наше и не пристало гвардейцам пасовать, да и раздумывать было уже некогда.

Немцы, видимо, были очень удивлены тем, что одинокая пара советских истребителей сама лезет в пекло. Уверенные в легкой победе, они атаковали нас спокойно с разных направлений. Одним словом, не торопились разделаться с нами. Играли, как кошка с мышкой. Мы атаковали. Противник стрелял короткими очередями. Вроде не хотел расходовать на нас много снарядов. Но мы всё чаще и чаще заставляли их шарахаться в стороны. Смотрю, одна четвёрка врага стала отваливать в сторону. Наконец мне на боевом развороте удалось вписать в перекрестие прицела одного из них. И чёрный шлейф дыма начал размазываться по чистому голубому небу.

После первого сбитого как-то на душе полегчало. Нет, думаю, так-то просто с нами не разделаетесь. Но тут и началось самое страшное…

Увидев бесславную кончину одного из своих товарищей, немцы остервенели. Трудно словом, даже самым ёмким, передать те мгновения воздушного боя. В момент горячей схватки все моральные и физические силы предельно сосредоточены. В разгар воздушного боя кажется, что в один клубок смешались крылья, фюзеляжи, винты. От перегрузок темнеет в глазах, прикованных к прицелам, а пальцы судорожно сжимают гашетки.

В это время вновь появилась ушедшая четвёрка вражеских самолётов. Началась охота за нами. Были моменты, когда я не сознавал, где земля, а где небо. Немец, которого я преследовал, вдруг решил из левого боевого разворота перейти в правый и тут вспыхнул, как факел, от моей очереди. Теперь их оставалось 6, а мы были по-прежнему вдвоём. Делали такие фигуры высшего пилотажа, каких нет ни в одном наставлении, да и сами мы едва ли могли их объяснить. Но эта «воздушная акробатика» сбивала с толку наших врагов. Они не могли разгадать наш очередной трюк. Один из «Фоккеров» подставил на вираже свой хвост, и Гриша метров с 20-ти тоже отправил в него меткую очередь. «Фоккер» вышел из виража и, медленно заваливаясь на крыло, пошёл вниз…

— Три! Три! — закричал я, но тут пулемётная очередь ударила по моей кабине и приборной доске. Аж в глазах зарябило. Чем-то резко ударило по голове. Пули или осколок? Схватился рукой за шлемофон, крови нет. Значит, порядок!

Чувствую, что боекомплект на исходе, а немцев ещё 5. Вырвавшись из клещей крутым виражом, я оказался в хвосте немецкого истребителя. В него-то мне и удалось послать последнюю очередь. Теперь с нами дралась только четвёрка, но я был уже безоружен. И в это время «Фоккер» ударил по самолёту Гриши. Я видел, как полетели из радиатора соты — и сразу самолёт Гриши запарил. Но тут появились «Яки» нашей «Нормандии», как раз вовремя успели французы. Немцы бросились наутёк. А Гриша пошёл на посадку. К его машине подбежали наши солдаты, обступили, помогли выбраться. Когда появилась среди солдат голова Гриши с белым подшлемником, я со спокойной душой взял курс на свой аэродром».

Гвардии старший лейтенант Григорий Прокопьевич Репихов совершил в годы войны около 100 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 8 самолётов противника, уничтожил 4 паравоза, много вагонов с боеприпасами и боевой техникой врага. Будучи подбит в конце 1944 года, он направил свой горящий «Як» в железнодорожный состав противника…

Позже Василий Барсуков воевал на Западном и 3-м Белорусском фронтах, где успешно провёл десятки воздушных боёв. Он воевал на всех типах истребителей — «Яков», прошёл путь от от рядового лётчика до командира эскадрильи. Исключительная наблюдательность, острота зрения, зрительная память и талант рисовальщика определяли высочайшее качество проводимых им воздушных разведок. Это было отмечено командованием, и в 1944 году приказом командующего 1-й Воздушной армии Т. Хрюкина он был переключён на ведение воздушной разведки.

Однако так же умело он продолжал вести и воздушные схватки с врагами, одерживать новые победы, уже на новейшем истребителе Як-3: утром 16 октября 1944 года сбил FW-190, а вечером того же дня — ещё один, 18 октября — снова сбил FW-190. 12 апреля 1945 года в небе Восточной Пруссии уничтожил сразу 2 «Фоккера».

19 апреля 1945 года за лично сбитые 20 самолётов противника и неоднократно проявленные в боях мастерство и отвагу, Василий Николаевич Барсуков был удостоен звания Героя Советского Союза. Свой последний воздушный бой он провёл в районе санатория «Светлогорск».

К концу войны командир 2-й эскадрильи 18-го Гвардейского Витебского Краснознамённого ордена Суворова истребительного авиационного полка гвардии капитан В. Н. Барсуков участвовал в 380 боевых вылетах, провёл около 70 воздушных схваток с врагом, из которых всегда выходил победителем — он уничтожил 22 вражеских самолёта лично и 7 группе с товарищами. Наказ отца Василий исполнил: стал Героем и вернулся с фронта живым!

По окончании войны Василий Николаевич недолго служил в ВВС. В 1947 году по состоянию здоровья (ранение на фронте) был демобилизован из рядов Вооружённых Сил. Потеряв возможность летать, он овладел мирной профессией, чтоб не жить прошлыми заслугами, а всегда быть полезным людям, своей стране.

В 1948 году он окончил 10 классов Реутовской вечерней средней школы и в 1949 году поступил в Московский юридический институт, который заочно окончил в 1953 году.

В 1951 году, в связи с восстановлением состояния здоровья, Барсуков обратился к члену Военного совета ВВС с просьбой о призыве его в кадры Советской Армии. Просьба была удовлетворена, и до 1958 года он продолжал служить, вначале в Главном штабе ВВС, затем в ПВО страны.

После выхода в запас, Барсуков жил в Москве (на Сиреневом бульваре). Более 20 лет проработал он ведущим инженером в Центральном научно-исследовательском радиотехническом институте. Свободное время, как и в годы войны, посвящал живописи.

Свой талант рисовальщика Василий Николаевич сполна раскрыл, создав серию иллюстраций к своей книге — «Крылом к крылу». Его работы, увековечившие перипетии воздушных боёв, наряду с картинами А. Закалюка, имеют особую ценность, поскольку сделаны художниками — непосредственными участниками запечатленного действа. Названия картин говорят сами за себя: «Огненный таран Григория Репихова», «Точная атака Ивана Заморина», «Воздушный таран Николая Пинчука»…

— Мне не нужно придумывать сюжеты, — говорил Василий Николаевич. — Я это видел своими глазами…

Василий Николаевич умер 26 сентября 1990 года.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени  ( дважды ), Александра Невского, Отечественной войны 1-й и 2-й степени; медалями.