Родился 11 ноября 1920 года в деревне Карповка, ныне Верховского района Орловской области, в семье крестьянина. Окончил школу фабрично-заводского ученичества. Работал слесарем треста «Союзмонтаж» в Москве. С 1938 года в Красной Армии, год спустя окончил Борисоглебскую военную авиационную школу. Участник Советско-Финляндской войны 1939 — 1940 годов.

С июня 1941 года младший лейтенант М. И. Евтеев в действующей армии. Служил в составе 44-го ИАП (впоследствии — 11-й Гвардейскийо ИАП), который с июня 1941 года входил в состав авиации ПВО и базировался под Ленинградом. На вооружении полка были самолёты ЛаГГ-3.

К июлю 1943 года командир эскадрильи 11-го Гвардейского истребительного авиационного полка (7-й истребительный авиационный корпус, Ленинградская армия ПВО) Гвардии капитан М. И. Евтеев совершил 285 боевых вылетов, в 65 воздушных боях сбил лично 10 и в составе группы 6 вражеских самолётов.

28 сентября 1943 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

Всего уничтожил в воздушных схватках 22 самолёта противника.

После войны окончил Высшую офицерскую авиационную школу штурманов ВВС, служил в войсках ПВО страны. С 1953 гда полковник М. И. Евтеев — в запасе. Жил в Ленинграде. Умер 21 июля 1971 года.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (дважды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени; медалями.

*     *     *

После войны друзья долго не могли привыкнуть к тому, что Михаил Евтеев ходит в штатском костюме. Казалось, пиджак сидит на нём не совсем ладно, и фетровая шляпа будто ему не к лицу. Наверное, всё это потому, что его больше привыкли видеть в лётном комбинезоне и кожаном шлеме. Впрочем, нет, однажды — это было в начале октября 1941 года — он появился на аэродроме в стареньком, видавшем виды пиджачке, таких же поношенных штанах с заплатами на коленях и в кепке с замусоленным козырьком. Шёл он прихрамывая, как будто стоптанные парусиновые полуботинки были ему не по ноге.

Не мудрено, что товарищи не сразу узнали Евтеева. Да его уже и не ждали. Ведомый видел, как он выпрыгнул из горящего самолёта и как немецкие истребители сопровождали его пулемётными очередями до самой земли.

Это произошло над Стрельной 17 сентября 1941 года. Евтеев догнал и зажёг корректировщик Hs-126, но тут же незаметно, со стороны солнца, появилось 8 немецких истребителей. Самолёт Евтеева загорелся, и ничего другого не оставалось, как выброситься с парашютом. Евтеев надеялся, что, подтягивая стропы, он заставит парашют скользить к линии фронта. Однако ветром белый купол отнесло в противоположную сторону.

Без Миши Евтеева в эскадрилье стало сиротливо. Лётчики старались не глядеть на его аккуратно заправленную койку. Табуреток в землянке не хватало, и, когда все возвращались с аэродрома, приходилось садиться на кровати. К постели Миши Евтеева никто не прикасался. Так койка стояла, будто только сейчас застелённая.

В первые дни в полку надеялись, что он вернётся: от Стрельны, над которой его сбили, до Ленинграда — рукой подать. Но Евтеев не возвращался, и все решили, что его постигла участь командира эскадрильи капитана Боголюбова, которого немецкие лётчики убили, когда, выпрыгнув из горящего самолёта, он спускался на парашюте.

И вдруг на 17 день Евтеев, которого уже перестали ждать, появился на аэродроме. Узнать его было трудно не только из-за необычного костюма. И даже не потому, что лицо его осунулось. Другими стали глаза Миши Евтеева. Исчезли всегда искрившиеся в них смешинки. Глаза глядели сухо и твёрдо. Оттого, должно быть, он стал казаться намного старше. Трудно было поверить, что этому прихрамывающему человеку с запавшими глазами идёт лишь 21 год.

Вернувшись в полк, Михаил Евтеев рассчитывал, что через несколько дней начнёт летать. В конце концов то, что он малость прихрамывал, не играло существенной роли. Но каждый раз, когда он заводил разговор о полётах, ему отвечали: «Погуляй, ещё налетаешься».

…В первый боевой вылет Евтеев пошёл ведомым у Савушкина. Задание было простое — патрулировать. До конца патрулирования оставалось 15 минут, а противник не появлялся.

Евтеев уже представлял себе, как, вернувшись на аэродром, они с Савушкиным доложат, что задание выполнено, что встреч с вражескими самолётами не было. Их выслушают и скажут: «Пока отдыхайте». В лётную книжку, конечно, запишут ещё один боевой вылет, но сам он не будет считать его боевым. Просто-напросто сжёг горючее, и всё.

Конечно, немецкие самолёты не появились именно потому, что видели воздушный патруль, и, значит, задание действительно выполнено. И всё равно Евтееву было обидно. Первый вылет после такого перерыва грозил оказаться по существу холостым. А ведь всё в руках Савушкина. Нет воздушных целей — можно ударить по земным. Надо выскочить к вражеским траншеям и как следует благословить сидящих там вражеских солдат.

Евтеев даже обозлился на Савушкина за то, что он аккуратно выписывает «восьмёрки». Обозлился, хотя отлично знал: при таком маневре лучше всего видно, что делается вокруг.

Не завершив очередной «восьмёрки», Савушкин неожиданно резко отвернул вправо. Евтеев повторил маневр командира и, щурясь от слепящих лучей солнца, начал всматриваться в появившиеся вдали точки. И тут же всё стало ясно — немецкие истребители. Четыре штуки.

Замысел врага был не лишён хитрости. Бросившись в атаку именно сейчас, они получали двойной выигрыш. К концу патрулирования горючего у советских истребителей оставалось в обрез, и, значит, вести длительный бой они не могли. Это во-первых. Во-вторых, до появления новой патрульной пары было достаточно времени, чтобы вчетвером быстренько разделаться с этой. Дальше всё выглядело совсем просто: вызвать по радио с ближайшего аэродрома «Юнкерсы», и они беспрепятственно отбомбятся.

Расчёт на то, что два советских лётчика, располагающих к тому же ограниченным запасом горючего, не выдержат атаки 4 немецких истребителей, не оправдался. Вместо того чтобы уходить, Савушкин и Евтеев развернулись прямо на атакующих. Сближение было таким стремительным, что Евтееву показалось, будто самолёт командира вот-вот столкнется с «Мессером» и разлетится вдребезги. Враг, однако, успел отвернуть, самолёты разошлись в нескольких метрах.

«Мессершмиттам» удалось вклиниться между Савушкиным и Евтеевым, и теперь каждому из наших лётчиков пришлось драться против 2 немецких самолётов. Но неожиданно вместо двух возле Евтеева оказалось четыре. Он подумал, что сбили Савушкина и освободившиеся Ме-109 присоединились к первым двум. Осмотрелся — Савушкин продолжал драться, только не с двумя «Мессерами», а с тремя… К неприятелю подошла подмога.

Увертываться от атак стало совсем тяжело. Чувствуя, что его ловят в прицел, Евтеев рванул самолёт вверх. Перед глазами заходили разноцветные круги, но зато он не только вышел из-под удара, а даже очутился над «Мессером». Длинная очередь — и тот, загоревшись, пошёл к земле. А в это время появилась и смена. Противник не стал продолжать бой, не было смысла.

*     *     *

В годы войны многие офицеры стали боевыми агитаторами. Увлекательно проводил беседы с лётчиками и молодой кандидат в члены партии Михаил Евтеев из 44-го истребительного полка. Он зарекомендовал себя боевым лётчиком, своей смелостью, готовностью в любой обстановке придти на помощь товарищу завоевал всеобщее уважение. У него всегда находилась в кармане газета. Появится свободная минута, он вынимает газету: «Посмотрим, что творится в мире…» И вокруг собираются товарищи, а вскоре завязывается горячая беседа.

*     *     *

…Мартовским утром 1942 года лётчики заботились лишь о том, чтобы почище выбриться, подшить беленькие подворотнички, надраить видавшие виды сапоги. В этот день действовал только один приказ: приготовиться к торжественному построению. По тревоге взлетали другие полки, с других аэродромов.

Настроение у всех было праздничное: полк получал Гвардейское знамя. Теперь он был уже 11-м Гвардейским ИАП. Крепко сжав древко, подполковник В. С. Благовещенский от имени всего полка давал клятву.

11-й Гвардейский клялся храбро сражаться с врагом, беспощадно бить его в воздухе и на земле. Клялся, как святыню, пронести это знамя через все битвы до полной победы. И вот знамя на правом фланге. Все замерли. Ни шороха. Лица сосредоточенны. Многие наверняка думали о тех, кого уже нет… Где-то почти рядом со знаменем надо бы стоять командиру первой эскадрильи старшему лейтенанту Яшину. Его эскадрилья за один только первый месяц войны сбила 11 вражеских самолётов. Из них на счету Ивана Яшина — 4. Но его не было в строю. Он взлетел, когда противник уже кружил над аэродромом, вступил в бой и погиб.

Возле него должен был стоять лейтенант Андреев — парторг и храбрейший лётчик эскадрильи. Это он, Михаил Андреев, прикрывая поезд, в котором ехал главнокомандующий Северо-Западным направлением Маршал Ворошилов, сбил 2 «Юнкерса», пытавшихся разбомбить состав. Это он, Михаил Андреев, дрался на повреждённой машине и сбил «Мессершмитт». Это он, уже оставшись без патронов, не вышел из боя и, задержав врагов, погиб сам…

Чуть дальше, должен был стоять капитан Боголюбов. Его тоже не было. В своем последнем бою он один дрался против 6 «Мессершмиттов». Двух сбил, но и сам должен был оставить горящий самолёт. Немецкие пилоты расстреляли его, когда он спускался с парашютом. Пуля попала прямо в сердце…

Всё это только казалось. Полк принимал Гвардейское знамя без них. Но с их победами. Когда на торжественном митинге говорилось, что полк сбил 68 вражеских самолётов, это говорилось и о победах Яшина, Боголюбова, Андреева… 68 самолётов сбито, 20 подбито. А кто сосчитает, сколько вражеских машин сожжено на аэродромах, сколько захватчиков полегло при штурмовках вражеских войск?

И лётчики, давшие в тот день клятву беспощадно бить врага, выполнили своё обещание. Они бесстрашно вступали в бой с превосходящими силами противника и одерживали победы. В один из налётов вражеской авиации на Ленинград (это произошло 30 сентября 1942 года) на перехват вылетела четвёрка наших истребителей, где ведомым одной из пар был Михаил Евтеев. В районе Невской Дубровки они встретили 18 бомбардировщиков Ju-88 под прикрытием 12 истребителей Ме-109. Не задумываясь, отважная четвёрка вступила в неравный бой. Евтеев быстро сбил одного Ме-109. Тогда немцы вызвали помощь и на четвёрку храбрецов набросилось уже 20 истребителей. Неравный бой длился около 40 минут, но враги проиграли его. Они потеряли 5 самолётов, и бомбардировщики своей задачи не выполнили.

Летом 1943 года за 16 сбитых вражеских самолётов Михаил Иванович Евтеев был представлен к званию Героя Советского Союза. Осенью, когда в газетах появился Указ о награждении, на боевом счету командира эскадрильи капитана Евтеева числилось уже 20 побед.

Бывает же так: когда лётчики поздравляли командира с Золотой Звездой — раздался сигнал на вылет. Евтеев поспешил к машине, но лейтенант Мигаль задержал его:

— Хоть в такой-то день отдохните, товарищ капитан. Разрешите мы с Лебедевым слетаем. Не подведём учителя…

Вернувшись на аэродром, Мигаль после официального доклада о выполнении боевого задания сказал Евтееву:

— В честь присвоения вам высокого звания примите, товарищ Гвардии капитан, подарок от своих учеников. Совсем горяченький!

Подарок и в самом деле был «горяченьким»: неподалёку от линии фронта догорал только что сбитый ими Ме-110. А спустя некоторое время Евтеев сделал своим ученикам «ответный подарок» — в одном бою сбил сразу 2 немецких самолёта.

Он закончил войну имея на боевом счету 13 самолётов противника сбитых лично и 9 в группе с товарищами.