«Темнело… Накрапывал мелкий холодный дождь. Промозглый осенний ветер злобно гонялся над аэродромом за низкими лохматыми облаками. Низенький щупленький техник по электрооборудованию Седых залез в заднюю кабину штурмовика-спарки забрать забытый накануне инструмент. Нестерпимо болела голова после вчерашнего дня рождения. Он тоскливо посмотрел на до боли знакомую приборную панель… Когда-то и он был летчиком, причем совсем неплохим. Но случился развод с женой, потом еще какая-то беда со здоровьем, начал попивать, так и оказался в технарях. Вот и вчера с корешами набрались султыги как жабы ила… (спр. для чайн.: технический спирт разбавленный дистилированной водой, который стоит в трехлитровой банке под койкой каждого приличного авиационного техника). В кабине было тихо и уютно. Седых и сам не заметил как свернулся клубочком на сиденье и задремал, натянув на себя какой-то чехол…
Полеты начались с опозданием на час. Сорок мощных машин парами стремительно взмыли в небо, разрывая ревом турбин мрак украинской ночи и, заложив разворот над спящим городом, отправились на полигон, расположенный в 200 километрах от базы. Задание ночных полетов в условиях плохой метеообстановки было предельно простым: выйти на полигон, отбомбиться по целям и вернуться на базу живыми. Один самолет пилотировал сам командующий дивизией.
Лейтенант Янковский был совсем зеленым пацаном, только после училища. Это был его третий вылет в составе боевой части. Он шел «ведомым» в последней паре с комэском, на удалении нескольких километрах от «ведущего». На экране локатора пара выглядела одной точкой. Двадцать таких точек растянувшись длинной цепочкой поплыли на запад.
Через несколько минут полета в самолете Янковского отказало электропитание. Янковский даже не понял сразу что произошло. Двигатели работали ровно, самолет летел над плотным верхним слоем облаков, озаряемый желтой полной луной, приборы не работали, ни один, ни радиостанция, ни локатор, ничего… Продолжать полет при подобных обстоятельствах, возможно, не было безумством, но тянуло на серьезный героический поступок. Юный пилот не был героем, поэтому после секундных размышлений дернул рычаг катапульты…
Техник Седых проснулся от резкого толчка и треска пиропатронов катапульты. Удивленным заспанным взглядом он проследил за удаляющейся в сторону Луны капсулой катапульты. Сел в кресло, протер глаза. Убедившись, что это не сон и не белая горячка, а суровая реальность, похолодел. Самолет продолжал спокойно лететь над бескрайней равниной облаков. Лихорадочно схватился за штурвал, переключил управление на себя — корабль слушался руля. Седых тоже не был героем, однако, в отличие от Янковского, парашюта у него не было…
«Отряд не заметил потери бойца», наземный штурман, по-прежнему, наблюдал на экране картинку с моей дефективной станции с двадцатью точками, двигавшимися к полигону… Немного успокоившись, Седых, знавший план полетов и соорентировавшись по звездам, направил машину на Запад, к полигону, рассчитывая присоедениться к остальным самолетам и таким образом попытаться вернуться домой живым. Расчеты его оправдались, вскоре он догнал своего ведущего.
Периодическое применение кулака и такой-то матери к различным хитро- электросплетениям самолета (а он знал его слабые места) наконец принесло результаты — появилось электропитание. Седых перевел дух.
Янковский приземлился в глухом лесу живой и невредимый. При посадке, правда, немного подвернул ногу, но идти было можно. Шума от падения самолета или какого-нибудь взрыва слышно не было, что весьма его озадачило. Достав карту местности и прикинув свое местоположение, заковылял к ближайшему населенному пункту.
Седых прекрасно понимал, что инцидент с самолетом (отказ электрооборудования точно запишут на него, плюс спание не совсем трезвых техников в боевых самолетах также не приветствовалось командованием) грозит ему как минимум — увольнением в запас, как максимум — судом. Поэтому он решил ничем себя не выдавать, рассчитывая на знаменитое русское авось. Накачанный по самые помидоры адреналином, Седых выполнил на полигоне все положенные упражнения, прекрасно поразил цели (он действительно был когда-то очень хорошим пилотом) и пошел со всеми на базу. Посадив самолет, загнал его на стоянку, незаметно выскочил в темень ночи и был таков…
Наутро измученный, обуреваемый самыми мрачными мыслями лейтенант Янковский добрался в часть как раз к началу разбора полетов. Поскольку он первый раз угробил самолет, то толком не знал как себя вести в подобных ситуациях. Молча, пряча глаза, никому ничего не докладывая, занял свое место в классе предполетной подготовки, где уже почти все собрались и приготовился к самому худшему. Появился командир дивизии. Кратко оценив полеты как успешные, перешел к индивидуальным оценкам. Назвал его фамилию. Янковский, побледнев, встал и втянул голову в плечи.
— Хочется отметить отличную работу лейтенанта Янковского. Хорошая молодежь идет нам на смену. Оценка — «отлично». Объявляю благодарность. Садитесь.
В голове лейтенанта зашумело, ноги подкосились, он, ничего не понимая, плюхнулся на сиденье. Закончив разбор полетов, командующий встал и уже на выходе обратился к командиру полка:
— А с техниками у тебя, командир, полный бардак, какого-то хрена срабатывают катапульты на стоянках, которые потом куда-то загадочно исчезают. Как разберешся с катапультой, доложишь.
После совещания Янковский побежал на летное поле. Не веря своим глазам долго ходил вокруг самолета, щупал его руками. Самолет молчал, надежно храня свою тайну.
Два дня техники полка прочесывали все прилегающие территории в поисках пропавшей катапульты, которую так и не нашли, списав пропажу на предприимчивых местных жителей, уперевших ценную вещь…
Янковский после этого случая из жизнерадостного холерика превратился в задумчивого меланхолика, а вскоре и вовсе перевелся в наземные штурманы.
В тайну этой историю меня посвятил как-то сам Седых за рюмкой чая в офицерском кафе, взяв слово не трепаться.
Но ведь прошло уже столько лет и я только вам … по-секрету…
(Все фамилии изуродованы до неузнаваемости)»
