В 1956 г. теми же документами, что задавали постройку бомбардировщика с двигателями Р-11-300, предписывалось создание на его основе легкого высотного разведчика с предъявлением на контрольные летные испытания в III квартале 1958 г. В связи с запуском в серийное производство Як-27Р внимание военных к созданию нового скоростного разведывательного самолета несколько ослабло. Это позволило КБ Яковлева сосредоточиться прежде всего на проектировании бомбардировщика и несколько позднее заняться разработкой разведчика. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, уточняющее задание КБ Яковлева по разработке и постройке фронтового разведчика Як-28Р, вышло 27 ноября 1961 г. Самолет предназначался для замены Як-27Р и Ил-28Р.
ОКБ-115 закончило проектирование новой модификации в 1962 г., а постройку опытной машины — в 1963 г. Самолет строили на базе Як-28И, выполняя значительные конструктивные изменения. На машине применили новый фонарь кабины летчика — увеличенный по высоте и с клиновидным козырьком. Для улучшения обзора из кабины штурмана увеличили площадь остекления носовой части фюзеляжа, причем вместо обычного нижнего стекла установили специальное оптическое. Фонарь кабины стыковался с фюзеляжем по наклонному шпангоуту. Фюзеляж перекомпоновали. Емкость топливных баков увеличили на 550 л. Вместо бомбоотсека оборудовали три отсека для пяти сменных вариантов разведывательного оборудования. Первый включал комплект аэрофотоаппаратов АФА-54 в автоматических качающихся установках и АФА-42/20 для дневной съемки с малых высот. Второй — щелевые фотоаппараты АЩАФА-8 и АФА-42/20. Третий — установку ТАУ-М с АФА-41/10 для топографической съемки с больших и средних высот. Четвертый — аппарат НАФА-Я7 с импульсноосветительной установкой СОУ-2 для ночной аэрофотосъемки. Пятый — станцию «Ромб-4А» для общей радиотехнической разведки с дальностью действия 365 км при полете на высоте 10 км (на высоте 4 км — 250 км) и максимальным сектором обзора +50°.
Опытный Як-28Р оснастили двигателями Р-11АФ2-300 и модифицированной под задачи разведчика РЛС «Инициатива-2P». Заводские испытания проводили летчик В.П.Смирнов, штурман Н.И.Самоходкин и ведущий инженер С.В.Фофанов. 7 марта 1963 г. машину передали на совместные госиспытания, но начались они лишь 7 июля и закончились 22 августа (ведущий летчик-испытатель п/п-к В.М.Комов, ведущий штурман-испытатель п/п-к В.Т.Марфуненков).
Первые серийные машины сошли со стапелей Иркутского завода в январе 1966 г. Однако летные испытания головного самолета начались лишь 1 декабря и продлились до 30 октября 1967 г. В полетах на высотах от 3 до 14 км со скоростями 600-1550 км/ч были сняты аэрофильмы, проверена и положительно оценена работа аппаратуры во всех пяти вариантах оборудования. Повторные контрольные испытания головной серийной машины, проводившиеся в 1968 г., подтвердили характеристики разведчика. Первоначально устанавливаемую на серийных самолетах станцию «Инициатива-2P» в процессе производства заменили на «Инициатива-3», разработанную специально для этого варианта. Производство Як-28Р (изделия «28Р») продолжалось до 1970 г. Было выпущено 183 машины в различных вариантах. Самолет оказался наиболее удачным представителем этого семейства.
С начала апреля по 30 октября 1969 г. проводились контрольные испытания доработанного серийного самолета Як-28Р. Машина отличалась установкой воздушной системы управления конусами воздухозаборников и рядом других усовершенствований. Во время испытаний выполнили 65 полетов с общим налетом 79 ч.
На базе разведчика создали опытную модификацию Як-28РЛ, а также Як-28СР и Як-28ПП, строившиеся серийно. Як-28СР отличался от Як-28Р наличием станции активных помех СПС-141 (или СПС-143). С 15 августа по 30 сентября 1970г. проводились совместные госиспытания опытного самолета, построенного путем доработки серийного Як-28Р. За это время на машине выполнили 51 полет с общим налетом 80 ч. С 5 июля по 23 августа 1971 г. на аэродроме ГК НИИ ВВС в Ахтубинске этот же самолет проходил дополнительные специальные летные испытания с целью определения характеристик дальности и температурных условий в кабине пилота (ведущий летчик С.Н.Смирнов), т.к. помеховая станция при работе излучала значительное количество тепла. Дальность полета машины не отличалась от дальности прошедшего ранее контрольные испытания разведчика Як-28Р. Количество выпущенных Як-28СР (изделие «28СР») было значительно меньшим, чем Як-28Р.
С 28 декабря 1966 г. по 6 февраля 1967 г. проводились заводские испытания самолета Як-28Р, оснащенного телевизионной аппаратурой воздушной разведки ТАРК-1 (телевизионный авиационный разведывательный комплекс). Передающая часть комплекса размещалась на разведчике, а приемная — на командном пункте. Одновременно с передачей телевизионного изображения на командный пункт могла производиться фотосъемка на пленку шириной 190 мм. Станцию «Инициатива-2Р» сняли, а под текстолитовым обтекателем расположили передающую антенну аппаратуры ТАРК-1. 6 апреля самолет передали на войсковые испытания, проходившие с 1 сентября по 15 декабря 1967 г. В итоге комплекс приняли на вооружение, и он устанавливался на некоторых разведчиках Як-28Р.
На некоторые Як-28Р ставилось специальное оборудование для ведения радиационной разведки. Эти самолеты обозначались как Як-28РР (изделие «28РР»). Заводские испытания проводили летчик А.Л.Колосов и штурман Н.М.Шиповский. Созданные в 1964 г. для Як-28РР фильтрогондолы были впоследствии унифицированы и устанавливались на других типах разведчиков.

О боевом применении Як-28Р красноречиво рассказывает очерк летчика Александра Жиброва: «Як-28Р в Афганистане».

«Вечером 24 декабря 1979 г. наш 39-й ОРАП, базировавшийся на аэродроме Балхаш, был поднят по тревоге. Восьми экипажам из эскадрильи Як-28Р подготовили карты на перелет по маршруту Балхаш-Мары и «порекомендовали» взять карты Афганистана разного масштаба. Официальной причиной переполоха были названы учения, для участия в которых и предстояло всего на несколько дней слетать в Туркмению. На носу был Новый год, который собирались встречать дома, и жены даже начали заказывать, что привезти с юга. Очевидно, настоящую задачу знали только командир полка п-к Ю.А.Тимченко и его заместитель п/п-к А.Н.Барсуков. .
Утром 25 декабря восемь экипажей перелетели на аэродром Мары-2, став оперативной группой 39-го ОРАП. Состав летных экипажей:

— командир группы п/п-к А.Н.Барсуков, начальник разведки полка к-н П.Цветинский;
— командир 2-й АЭ п/п-к В.И.Горбашевский, штурман АЭ м-рН.В.Зяблов;
— зам. командира АЭ м-р П.П.Шемонаев, зам. штурмана АЭ к-н В.Горбатов;
— зам. командира АЭ по политчасти м-р В.Н.Шишкин, нач. связи полка к-н П.К.Тупаев;
— командир звена к-н В.П.Росляков, штурман-звена ст.л-т В.Габидулин;
— командир звена к-н А..Хоменко, штурман звена ст.л-т С.Бобров;
— командир звена к-н А.П.Сагановский, нач. ПДС полка к-нГ.Ягофаров;
— ст. летчик ст.л-т В.Суханов, ст. штурман ст. л-т А.Кислое.

Уровень подготовки экипажей был очень высокий. Все имели 1 -и класс и общий налет от 800 до 2100 часов. Две трети проходили службу в Германии, а это — настоящая школа по всем параметрам. Среди летчиков техникой пилотирования особенно выделялись п/п-ки Барсуков и Горбашевский, м-ры Шемонаев и Шишкин, к-н Росляков, которые могли на Як-28 позволить себе все, на что был способен самолет. В особом почете были полеты на предельно малой высоте (ПМВ) в 5-15 метрах от земли.
В группу входили 25-30 человек технического состава, которых возглавлял зам.командира эскадрильи по ИАС к-н Стельмах. В Мары их перебросили на АН-12, и позже среди наземного персонала один-два раза в месяц проводились замены. Самолеты тоже менялись: те, у которых обнаруживались серьезные неисправности или вырабатывался межрегламентный ресурс, перегонялись в Балхаш. В Мэрах постоянно находились 7-9 наших Яков, из них два — в ночном варианте и один учебный, причем «спарка» почти не использовалась, т.к. разведка погоды не выполнялась, а вывозить нового летчика пришлось лишь однажды. Этим пилотом стал я, попавший в группу, в общем, случайно. Официально для боевых действий привлекались летчики только, 1-го и 2-го классов, у меня был 3-й, но для получения 2-го не хватало нескольких посадок при УМП. И когда в группе заболел замполит, мне пообещали, что вдали от родной базы запишут недостающее количество посадок. Я сначала перегнал в Мары пару бортов, а затем остался там. П/п-к Барсуков провез меня на Як-28У по маршруту Мары-Кушка-Герат-Мары для ознакомления с районом боевых действий, и со следующего дня с к-ном Тупаевым мы стали участвовать в разведполетах. В марте моего штурмана заменил ст.л-т Ершов, прибывший из 149-го БАП.
Группа начала работу почти сразу по прибытии. До Нового года было выполнено 4-5 полетов, главной задачей которых являлось фотографирование аэродромов ДРА и уже попутно ведение воздушной разведки. Полеты выполнялись без всякого маневрирования, на средней высоте (2000-4000 м), и после проявки летчики с удивлением замечали на фотопланшетах батареи ПВО и истребители.
Новый год «с горя» отметили очень бурно. По всему району стоял туман, и боевая работа не предполагалась. Но 2 января в 23.30 раздалась тревога. В ущелье юго-восточнее Мазари-Шарифа душманы блокировали мотострелковый батальон, который нес очень большие потери. Из-за тумана на всех аэродромах авиация не могла оказать ему поддержки. Тогда было принято решение направить из Мары и Карши самолеты-разведчики с комплектом оборудования для ночного фотографирования СОУ-2. Перед экипажами Яков поставили задачу: пройти на малой высоте над расположением войск с работающей СОУ для деморализации противника. На задание отправились Шемонаев — Горбатов и Шишкин — Тупаев. На подготовку дали 30 минут, и маршрут штурманам пришлось чертить уже в воздухе. В районе цели нижняя кромка облаков оказалась на высоте 5000 м, что несколько облегчило выполнение задания. В целом наши экипажи слетали вполне успешно, хотя на одном самолете СОУ не включилась. Информация об эффективности этого налета в группу не поступила.
Постепенно группа втягивалась в боевую работу. Все уже понимали, что командировка затянется надолго. Жилищные условия оказались, что называется, лучше не придумаешь: двухместные номера в гостинице. (Личный состав другой оперативной группы 39-го ОРАП на четырех МиГ-25РБ находился в Каршах и обитал в казарме на 150 человек.) Кстати, в той же гостинице над нами жил командир авиабазы п/п-к Морозов — будущий первый Министр обороны Украины. Обстановка внутри нашей группы была очень хорошей, спокойной. Мне, как самому молодому летчику, товарищи постарше оказывали всяческую помощь. Рассказывали особенности пилотирования в горах, особенно на ПМВ, советовали ни в коем случае «не зарываться» и не увлекаться малой высотой. Такие беседы были чрезвычайно полезными, позволяли быстро набрать опыт, тем более, что в Союзе в таких условиях летать практически не приходилось. Если при выполнении задания экипаж попадал в какие-либо тяжелые условия по своей вине, то погодя «за рюмкой чая» он обязательно делился подробностями. Инженерно-технический состав очень внимательно относился даже к малейшим замечаниям летных экипажей, предпринимая все усилия для устранения выявленных неисправностей. Для них закон был всегда один — самолет должен быть исправен и готов к вылету в любой момент.
Обычно к 17 часам из штаба ТуркВО приходили разведсводка и боевое распоряжение. После этого командир группы собирал в гостиничном номере семь экипажей (восьмой отдыхал), которым ставил задачу на следующий день. К-н Цветинский доводил разведсводку: скопления банд мятежников, маршруты движения караванов, районы с сильной ПВО и т.п. После этого экипажи готовились к полетам. Вставали в 6.00, а в 8.00 первый самолет поднимался в воздух. За ним с интервалом в 20 мин уходили другие, а к 12 часам все уже возвращались. Если позволяла погода, в день выполняли по два вылета — после уточнения задания и обеда экипажи снова были в воздухе и возвращались к 16 часам. Полеты выполнялись в обычной экипировке. Перед вылетом сдавали документы, получали пистолет Макарова и 2 обоймы. Каких-либо четких рекомендаций, как вести себя в случае катапультирования, не было, а главным постулатом при аварийных ситуациях считался — тяни изо всех сил в Союз, если не можешь — садись на любой аэродром в ДРА! Летали всегда с ПТБ, т.к. даже если район разведки находился в 150-200 км от границы, продолжительность полетов составляла 1,5-2 ч. При визуальном поиске полеты в районе цели выполнялись на малой высоте. Если после решения конкретной задачи остаток топлива позволял, экипажи «повышали свое мастерство» на ПМВ, снижаясь над равнинной местностью (в основном, дорогами и кишлаками) до 5-10 м.
В задачи нашей группы входили: выполнение воздушного фотографирования (ВФ) и составление фотосхем, фотоальбомов населенных пунктов, дорог, аэродромов, перевалов, участков местности, укрепрайонов, крепостей; поиск караванов и банд мятежников, их фотографирование и передача координат при подлете к аэродрому базирования; уточнение разведсводок, выявление районов с сильной ПВО; фотоконтроль районов ведения боевых действий; обнаружение мест падений ЛА и др. Значительное внимание уделялось общему контролю территории, для чего существовало негласное закрепление за каждым экипажем определенных районов Афганистана, что позволяло замечать происходившие изменения в наземной обстановке. Очень часто поступали просто бестолковые задачи, например, работа на юго-востоке ДРА. Топлива хватало на полет туда и обратно при следовании на высоте 10000 м, а ведь надо было еще вести разведку у земли! При выполнении таких задач приходилось экономить керосин, и все равно на свой аэродром самолеты возвращались с его опасно малым остатком. Неоднократно приходилось садиться на афганских аэродромах подскока. Дважды нашу группу хотели перебросить в Кандагар, но для взлета с этого аэродрома, расположенного на высоте 1200 м, на Як-28Р требовалось использовать форсаж, что было запрещено телеграммой главкома ВВС П.С.Кутахова еще в 1976 г.
Особенно трудными и опасными считались задания на ВФ участков местности в окрестностях Файзабада, Кабула, Джелалабада и др. Эти высокогорные места с вершинами более 3500 м изобиловали узкими и темными ущельями, а летать там приходилось на малой высоте и малой скорости, что требовало ювелирной техники пилотирования. Очень часто работать приходилось в сложных метеоусловиях, т.к. январь-февраль в том регионе характеризуется неустойчивой погодой. Решение на выполнение полетов принимал п/п-к Барсуков после анализа метеосводки в районе аэродрома. Погода в ДРА учитывалась редко — в основном решение о возможности выполнения задания в конкретных условиях принимал экипаж. Надо сказать, что наши летчики всегда старались выполнить задание, часто нарушая все правила и наставления. Летали в грозу, заходили в ущелья под нижнюю кромку облаков, снижаясь на 2000-2500 м ниже горных вершин. Если облачность пробивать было опасно, искали «окно» в радиусе 40-50 км, а затем, прижавшись к земле, выходили в район разведки. Особенно доставала сильнейшая болтанка. Когда идешь на скорости 900 км/ч, впечатление такое, словно кто-то лупит кувалдой по фюзеляжу. Так, как трясло в Афгане, я за 25 лет службы нигде не встречал.
Определенные коррективы в наши полеты приходилось вносить из-за базирования на аэродроме Мары-2. Дело в том, что оттуда летали истребители для отработки пусков ракет по беспилотным мишеням. Программа у них была рассчитана на 10-12 дней, и в течение месяца обычно работали два полка. На стрельбы они уходили всегда с одним курсом — на север, и поэтому взлетали только с этим курсом, вне зависимости от направления •ветра. В дни их полетов мы первый разлет в 8.00 проводили на юг, а второй при попутном ветре уже не выполняли, т.к. с ПТБ не хватало полосы. Большинство летчиков-истребителей никогда не видели Як-28Р и весьма интересно реагировали на наши самолеты. Услышав, что мы летаем на них в ДРА, удивленно спрашивали: «Зачем?» — и принимались искать пушки или подвески ракет.
Разведполеты требовали нешаблонного подхода. Экипажи выполняли задания творчески, принимали самостоятельные решения, не дожидались указаний сверху, старались тщательно рассчитать каждый заход на фотографирование. Легких заданий практически не было, а наиболее сложные выполняли экипажи п/п-ков-Барсукова и Горбашевского, к-нов Рослякова и Хоменко. Самые трудные полеты выбрали себе и прибывшие в середине марта командир полка п-к Тимченко и штурман полка п/п-к Гришин. Срок их пребывания в Мэрах ограничивался неделей, и, выполнив 10-12 полетов, они убыли в Балхаш.
В январе-феврале шла так называемая «война перевалов» — командование рассчитывало бомбо-штурмовыми ударами разрушить тропы на перевалах и таким образом прекратить передвижение караванов с оружием из Пакистана и Ирана. В интересах этих операций выполняли воздушное фотографирование и наши экипажи. Один из таких полетов едва не закончился трагически. 20 или 22 февраля поступила задача на фотографирование участка местности в районе афгано-иранской границы на запад от Герата. Экипаж Росляков — Габидулин рассчитал маршрут и доложил, что без нарушения границы выполнить задание нельзя. Дали телеграмму в Ташкент. Оттуда пришла команда — выполнить, не нарушая. Маршрут пересчитали еще раз и вновь убедились, что 3-4 км иранской территории придется «прихватить». Дали еще одну телеграмму. На сей раз ответ пришел из Москвы: «Выполняйте без нарушения». С тем экипаж и ушел на задание.
После того, как Як-28 снизился в районе разведки, с КП ПВО передали, что с иранской авиабазы Мешхед взлетела пара и направилась туда же. Вскоре она тоже снизилась и, как наш разведчик, пропала с экранов РЛС. На КП притихли, но докладывать никуда не стали. Росляков и Габидулин отработали там минут 20, конечно же, нарушили границу, как и предполагалось, на 3-4 км, после чего стали возвращаться вдоль дороги Гуриан-Герат. Шли они на высоте 600 м, попутно ведя разведку. Через 5-7 минут летчик посмотрел влево и заметил тень от самолета. Еще через минуту он глянул вправо — там была еще одна тень! Резко обернувшись, Росляков увидел в 70-100 м пару F-14 с подвешенными ракетами. Ни слова не говоря штурману, он бросил самолет к земле и, прижавшись к ней, на высоте 10-20 м на максимальной скорости стал уходить в сторону Герата. Для Габидулина столь резкие эволюции стали полной неожиданностью — он спокойно готовился к разведке в следующем районе и складывал в свой портфель карты, которые теперь разлетелись по кабине. «Что делаешь?!» — закричал штурман по СПУ, но в ответ услышал только одно: «Молчи, молчи!!». (Летчик решил не оставлять следов встречи с «неприятельскими» истребителями на самолетном магнитофоне.) Под крики штурмана Росляков маневрировал у самой земли, понимая, что ракеты «Томкэтов» на такой высоте ему не страшны. Иранская пара все время висела на хвосте и продолжала преследование, даже когда Як пересек советскую границу в районе Кушки и пошел дальше на север. Лишь углубившись на 40-50 км, пилоты F-14 опомнились и, прощально помахав крыльями, ушли к себе на все такой же предельно малой высоте. Через пару минут вслед за ними развернулся на 180° и Як — экипаж направился в новый район разведки, отработал там и благополучно завершил полет на своем аэродроме. В нашей группе о происшедшем наверх решили не докладывать, только теперь мы стали летать с включенной системой предупреждения об облучении РЛС.

В начале марта наша группа стала ежедневно получать задания на полеты для оценки общей обстановки в районе Чагчарана. Находившийся там в крепости гарнизон правительственных войск постоянно обстреливался душманами, а в ответ их позиции обрабатывали Су-17 и «вертушки» из Шинданда.

Погода в те дни стояла хорошая, но однажды с 11.00 неожиданно появилась «кучевка» до 6-8 баллов. В этих условиях пришлось завершать работу пареСу-17. Удар летчики наносили с пикирования, маневр завершали в сторону хребта, и за облака вышел только один самолет. Ведомому не хватило буквально нескольких метров — он зацепился за вершину горы, вспорол фюзеляж и взорвался на другой стороне хребта. Обломки самолета упали на ледник. Пилот погиб. Наши экипажи Горбашевского и Рослякова выполнили фотографирование места падения этого Су-17. Потом к-н Росляков отвозил схему в полк «сухих» на аэродром Шинданд. В последующие несколько дней вся авиация 40-й армии работала по этому ущелью, и недели две заявок на разведку в том районе к нам не поступало.
Противовоздушная оборона «духов» в тот период была слабой. По данным разведки, отмечались отдельные случаи применения ПЗРК «Ред Аи», способного поражать цели, следующие со скоростью 700-720 км/ч. Поэтому на любой высоте мы летали на скорости около 900 км/ч. Районы, где противник использовал в качестве средств ПВО стрелковое оружие, в том числе ДШК, старались обходить, выполняя противозенитные маневры. Однако с разрастанием боевых действий потери авиации стали увеличиваться. Боевые вылеты нашей группы теперь требовали выполнять только парами, а для поддержки постоянной связи стали выделять самолет-ретранслятор. Однако для действий в строю над горной местностью необходима была определенная подготовка, а мы никогда ранее не летали парами. Возможно, это обстоятельство стало одной из причин сворачивания нашей миссии. Командировка закончилась так же неожиданно, как и началась. 10 апреля поступил приказ вернуться на свою базу в Балхаше. За прошедшие 4 месяца каждый экипаж выполнил от 25 до 48 вылетов. Летное мастерство значительно выросло. Авиаторы теперь чувствовали себя уверенно в горах: к югу от Шинданда находилась крепость, стоявшая на уступе высокой скалы (как Ласточкино гнездо), которую фотографировали только снизу на фоне неба, проходя под ней в перевернутом положении. Правда, как позднее рассказывали сами пилоты, такие «соревнования» два раза чуть не закончились катастрофами.
Через год почти весь летный состав был награжден орденами Красной Звезды, а п/п-ки Барсуков и Горбашевский орденами Боевого Красного Знамени. В Балхаше у 80% побывавших на войне Як-28Р обнаружился чрезмерный люфт в местах крепления консолей крыла. Причина была проста: повышенные нагрузки, характерные для полетов с большой массой на малых высотах и с высокими скоростями. О выявленном дефекте доложили в округ и в Москву. Однако решение проблемы вернулось на уровень эскадрильи. Воздержавшись от полетов в течение двух недель, их возобновили под ответственность командира.
Кроме нашей группы, на Як-28Р в Афганистан летали экипажи 87-го ОРАП, базировавшегося на аэродроме Карши. В отличие от нас, они работали в течение всей войны, выполняя по мере поступления заявки штабов ТуркВО и 40-й армии. В апреле 1980 г. звено из этого полка перебросили в Кандагар, что, возможно, стало еще одной причиной завершения командировки нашей группы. Як-28Р в Кандагаре базировались довольно дол го, при этом экипажи менялись каждые 5-6 месяцев.
Участие в афганской эпопее для 87-го полка не обошлось без потерь. 18 марта 1981 г. одна эскадрилья по тревоге перелетела на аэродром Кокайды и уже на следующий день приступила оттуда к выполнению боевых вылетов. Рано утром на старт вырулила пара: ведущий — командир звена к-н А.А.Литвиненко со штурманом звена ст.л-том А.Е.Мишиным, ведомый — нач. штаба АЭ м-р В.П.Бочков со штурманом нач. ПДС к-ном В.К.Кулешовым. Литвиненко вывел тягу двигателей на 85% номинала и после доклада Бочкова о готовности дал команду на взлет. На разбеге ведомый обогнал ведущего и взлетел, а первый самолет все продолжал движение по ВПП, причем его скорость не превышала 260 км/ч. Был уже виден край полосы, но летчик не предпринимал никаких мер, пока штурман не начал кричать по СПУ: «Прекращай взлет!!» Литвиненко убрал тягу и опять же по команде штурмана выпустил парашют. Но было поздно. Самолет на большой скорости сошел на грунт и понесся на проходивший в 350 м от полосы арык. В нем подломилась задняя опора шасси, был пробит топливный бак, после чего начался пожар. Як-28Р проехал еще 200-250 м, сломал в следующем арыке переднюю опору, подскочил на небольшом бугорке, плюхнулся и замер. Пожар разрастался на глазах. Летчик выскочил из кабины и бросился к штурману, т.к. тот, хоть и заранее открыл люк, но сразу выбраться не смог — его кресло сдвинулось вперед. Секунд через 30 Мишину удалось самостоятельно выбраться, стресс он пережил сильнейший, даже умудрился стащить ЗШ, не расстегивая ремешка (позже в полку пробовали повторить такой фокус — не получилось ни у кого!), а уходя, закрыл за собой люк. Последнее обстоятельство заставило изрядно поволноваться подоспевших к машине техников, которые решили, что Мишин остался в кабине. Тем временем на самолете начали рваться баллоны с углекислым газом и кислородом. Жертв не было: «спасатели» и экипаж успели отбежать, а повреждения получил только штурман, заработавший синяки. Истинные причины аварии так и остались не выясненными. Скорее всего, летчик ошибся — не вывел двигатели на максимал.
Весной 1987 г. 87-й ОРАП потерял экипаж, который выполнял ВФ укрепрайонов в окрестностях Мазари-Шарифа. Очевидно, из-за облачности старший летчик М.Чистеев и штурман С.В.Поваренков решили выполнить задание на малой высоте. В районе боевых действий они вышли под облака, провели фотографирование, и, по всей вероятности, их Як-28Р был поражен ракетой ПЗРК «Стингер». Самолет какое-то время управлялся, но быстро терял керосин — видимо, кроме двигателя, взрыв повредил топливный бак. Экипаж успел доложить: «Двигатели остановились. Теряю топливо. Катапультируемся». Найти их не удалось. Разведчики покинули самолет над районом, занятым душманами, и можно только предполагать, что их ждало.
В заключение хочу отметить, что, по моему мнению, Як-28Р для решения задач разведки в ДРА был наиболее подходящим самолетом, особенно в сравнении с МиГ-21Р».