Голанчикова Любовь Александровна

f760a84ee700Многочисленные зрители и участники международных авиационных состязаний в ноябре 1912 года на аэродроме под Берлином были ошеломлены неожиданным сообщением спортивных комиссаров о том. что русская авиатрисса Голанчикова установила новый мировой рекорд высоты полета для женщин — 2200 метров.
Для того времени это был выдающийся полет. Голанчикова почти втрое превысила прежний рекорд — 805 метров — немецкой летчицы Безе.
Кем была она. рекордсменка из России?
Девушке из бедной петербургской семьи, Любе Голанчиковой уже в юные годы приходилось задумываться над тем. как зарабатывать на жизнь. По настоянию отца Голанчикова поступила на бухгалтерские курсы. Однако конторская служба не привлекала девушку со строптивым характером и незаурядной внешностью. Ее куда больше влекло в Народный дом, где она пела, танцевала, участвовала в любительских спектаклях. Однажды в Народном доме ее увидел антрепренер эстрадной группы «Фолли Бержер», гастролировавшей в находившемся вблизи Коломяжского ипподрома ресторане -Вилла Роде» Он пригласил ее в труппу. Недолго думая, девушка согласилась
— Только вам придется сменить имя,— сказал антрепренер
И вскоре на афишах появилось новое имя — Молли Море.
…К радости петербуржцев, день 27 апреля 1910 года выдался по-весеннему ясным и солнечным. В полдень на Коломяжском ипподроме состоялось торжественное открытие «Первой русской авиационной недели» с участием «королей воздуха»—иностранцев Латама, Христианса, Эдмондса. Морана, Винцерса, баронессы де ла Рош и русских авиаторов, тогда еще мало кому известных
С самого утра улицы, ведущие к ипподрому, были запружены народом. Здесь же была и Молли Море с подружками.
Не недепю. а восемнадцать дней шли на Коломяжском ипподроме состязания пилотов. Главные призы завоевал молодой русский авиатор Попов. Успех «Недели» был настолько велик, что ее устроители уже через четыре месяца организовали «Всероссийский праздник воздухоплавания». Он открылся на новом, Комендантском аэродроме, по соседству с Коломягами. Теперь здесь задавали тон русские авиаторы. Ефимов, Уточкин. Лебедев, военные летчики Руднев, Горшков. Ульянин.
Авиационный праздник взбудоражил Петербург. Кругом только и было разговоров о полетах и об авиаторах. «Заболела» авиацией и Молли Море. Она запоём читала все. что имело отношение к авиации. Ей удалось познакомиться со многими авиаторами. Эти «люди-птицы», как их назвал Куприн, были молоды, как и она сама. Их смелость и отвага вызывали восхищение. Больше всех пришелся ей по душе Михаил Ефимов, бывший одесский электромонтер и велогонщик.
Она упросипа Ефимова покатать ее на самолете и в ясный осенний день впервые поднялась в воздух.
Накопив за зиму деньги, Молли Море весной 1911 года поступила в летную школу «Первого российского товарищества воздухоплавания», в группу инструктора И. В. Евсюкова.
Ей теперь живется трудно. На рассвете она мчится на поезде в Гатчину, на аэродром. К обеду надо поспеть в город на репетицию, а вечером—концерт, кончающийся далеко за полночь.
Инструктор Евсюков быстро обнаружил у девушки исключительные способности к летному делу: точная координация движений в полете, чуткое понимание машины, поэтому ей легко даются маневры в воздухе. Самолет она сажает так. будто это не многопудовая, несущаяся на большой скорости к земле машина, а легчайшее перышко.
56a4b9f03c86Осенью 1911 года Любовь Александровна Голанчикова успешно сдала экзамены и получила пилотский диплом, который давал право летать на самолетах типа «Фарман». Она добилась своего, стала авиатриссой и мечтала поступить на какой-нибудь авиационный завод, где теперь требовались летчики-сдатчики. Увы! Все попытки были тщетны. Ей вежливо намекали, что полеты—совсем не женское дело. В авиации для нее оставался открытым лишь один путь: стать летчиком-спортсменом, подобно Михаилу Ефимову, Сергею Уточкину и другим. Но для этого надо было иметь собственный аэроплан и солидный капитал. Переезды из города в город, аренда ипподромов, жалованье антрепренерам, мотористам, ремонт аппарата—все это требовало немалых расходов. Почти все авиаторы-спортсмены попадали в пожизненную кабалу к ростовщикам-банкирам. Так что же делать? Оставаться на сцене, имея хоть небольшой, но верный заработок, или сменить все это на ненадежный, вечно изменчивый воздушный океан?
Но небо уже не отпускало ее. Ранней весной 1912 года имя «Молли ‘Море» навсегда исчезает со столичных афиш. Зато, на рекламных тумбах разных российских городов все чаще стало появляться имя мало кому известной авиатриссы: «Любовь Голанчикова», а чуть ниже фотография: затянутая в кожаный костюм женщина опирается на крыло старенького «Фармана».
Женщина-авиатрисса—это ново и любопытно. Публика охотно посещала ее воздушные представления.
В Риге стряслась беда. Петербургский репортер передавал: «Падение авиатора из-за озорства зрителей. 19 апреля в Риге авиаторша Голанчикова. совершая круговой полет, упала с аппаратом. При этом она получила общее сотрясение и ушибы, неопасные для жизни. Катастрофа произошла вследствие брошенной из среды даровых зрителей, ради озорства, толстой палки».
В конце лета Любовь Голанчикова снова появляется на Комендант­ском аэродроме. Близился «Второй военный конкурс аэропланов*. В Петербург прибывали русские и иностранные конструкторы и летчики с новыми машинами.
Опираясь на палку, чуть прихрамывая, Люба медленно бредет мимо самолетных стоянок. Ничто так высоко не ценится авиаторами, как мужество, ну, а если его выказывает молоденькая девушка, совсем недавно перенесшая аварию и все же рвущаяся опять в полет, такое мужество ценится вдвойне. Ее приглашают на самолетные стоянки, показывают новые машины Время от времени, когда летчики испыты­вают аппараты после регулировки или ремонта, она получает возмож­ность подняться в воздух. За короткий срок ей удается «перепробовать» самолеты нескольких типов.
Летная интуиция, которая в те времена во многом заменяла нынешние приборы, позволяла Голанчиковой точно определять присущие тому или иному самолету недостатки. К ее замечаниям начинают прислушиваться конструкторы. Даже надменный Антонни Фоккер, которого мировая пресса превозносит как крупнейшего новатора авиационной техники, просит «фройлен Галанчикову» полетать на его новом аппарате и высказать свое мнение о нем.
Фоккер, прищурившись, наблюдает за машиной. Голанчикова взлетает, делает один круг над аэродромом, другой. Все идет хорошо Вдруг у Фоккера замирает сердце: машина резко кренится влево. «Сейчас аппарат начнет кувыркаться—и в землю!» От этой мысли он буквально холодеет. Но машина, ровно гудя мотором, плавно описывает несколько глубоких виражей, выравнивается, кренится на другое крыло и теперь столь же изящно виражит в другую сторону Фоккер. наконец, приходит в себя вот, оказывается, на что в умелых рукахспособна его машина. Он и сам этого не предполагал. «Фройлен» рекламирует аппарат гораздо лучше, чем все его летчики, вместе взятые.
В то время основы высшего пилотажа, без которого невозможно себе представить современного летчика, только еще закладывались. Л. Голанчикова была одним из зачинателей этого вида летного мастерства. Мировая пресса восторженно пишет о ее полетах, которые открывают перед авиацией новые возможности.
…Любовь Голанчикова в Германии! Триумфальные полеты русской летчицы подтвердили Фоккеру. что, пригласив ее. он сделал верный ход. И Фоккер предложил Голанчиковой остаться работать в его фирме-Любе ужасно хотелось домой. На целый год оторваться от близких казалось ей невыносимым. Но она знала: дома ее ни на один завод летчиком не возьмут. У Фоккера же она сможет скопить нужный капитал, который позволит ей, вернувшись домой, открыть курсы, на которых она будет учить летать всех желающих и в первую очередь женщин. Ради этого, может быть, и стоит год промаяться на чужбине? Военные заказы подстегивали развитие авиации. Фирма «Фоккер» гоняла Голанчикову по всей Европе. Газеты сообщали: «Любовь Александровна… является шеф-пилотом фирмы «Фоккер>-. совершая полеты… ради рекламирования аппаратов».
Летом 1913 года Голанчикова получает предложение, от которого отказаться была просто не в силах. Известный французский авиакон­структор Моран решил организовать на новом двухместном самолете «Моран-Солнье» международный перелет Берлин—Париж.
Тысячеки­лометровая трасса пролегала над горно-лесистой местностью, часто укрытой плотными облаками или туманами, сквозь которые почти не проглядывались земные ориентиры, а техника «слепого» полета в ту пору еще не была разработана. Леденящие дожди, сильные ветры и изнурительная болтанка крайне осложняли полет. В случае отказа мотора пилотов ожидала неминуемая беда: благополучно посадить машину в горах было безнадежным делом. Охотников летать по этой трассе не находилось, а Морану очень важно было доказать, что на его новом самолете безопасно летать и здесь. В случае успеха он рассчитывал на выгодные заказы для своей фирмы. Морану удалось уговорить опытного французского авиатора Летора согласиться на перелет.
— Кого бы вы хотели навигатором?—спросил его Моран.
— Разумеется, мадмуазель Голанчикову.—ответил Летор.—У нее глаза, как у кошки; ночью видит землю, словно днем,— пошутил он.
На рассвете двухместный «Моран-Солнье» с пилотом Летором и штурманом Голанчиковой на борту поднялся с аэродрома Иоганисталь и взял курс на Париж.
…Из бортового журнала Голанчиковой:
*5.30. Мы несколько раз попадаем в воздушные ямы. и нас порядком швыряет. Под нами огромный лес и вода.
6.50. Под нами ничего не видно. Идет сильный дождь. Скорей бы долететь нам до Ганновера.
7.05. Наконец, Ганновер. Но где искать аэродром! Дождь и туман так сильны, что ничего не видно. Летор. увидав большое поле, выключает мотор и спускается.
5.00 вторых суток. …Мы находимся на высоте 1500 метров. Вот уже полчаса прошло, как мы летим над облаками. Когда я так долго вижу под собой облака, а землю не вижу, становится как-то жутко. Но кто не рискует, тот не выигрывает
6.46. Вот не везет: мы снова попадаем под дождь. Лицо болит ужасно, капли дождя колют, как булавки»-«…Я приготовилась к спуску,—записывает позднее Голанчикова, — и на всякий случай сняла очки. Перед самой землей аппарат швырнуло и перевернуло. Летор и я лежим под машиной и не можем из-под нее выбраться. Таким образом, мы пролежали минут десять, пока нам не помогли рабочие, которые сбежались на место катастрофы. Мы узнали от рабочих, что находимся в 100 километрах вправо от Парижа».
Почти весь перелет прошел за облаками, в крайне тяжелнх условиях, вне видимости земли, по компасу и карте. Это дало Л. А. Голанчиковой основание закончить записи в бортовом журнагк-следующими словами: «…Этот перелет я совершила исключительно с научной целью и приобрела в нем огромный опыт».
imageАвиаторы Парижа устроили в честь отважных коллег Летора и Голанчиковой большой прием. Возвращаясь в отель, она нашла в. номере корзины свежих цветов, визитные карточки.
Одна из них особенно привлекла ее внимание: Федор Федорович Терещенко, владелец Червоненской аэропланной мастерской, просил о встрече.
Ф. Ф. Терещенко, сын крупного украинского сахарозаводчика, подолгу живал в Париже. Он увлекся авиацией, стал авиаконструктором. В России Терещенко построил несколько самолетов разных типов. За один из них военное ведомство наградило его серебряным нагрудным знаком. В местечке Червонном Ф. Ф. Терещенко открыл аэропланные мастерские и, добившись у военного ведомства заказов, летом 1913 года отправился в Европу закупать оборудование и материалы. Мастерским требовался также летчик-испытатель.
Червоненские мастерские были самыми маломощными в России, но то. что Терещенко первым из русских конструкторов решился пригласить женщину испытывать самолеты, было для Голанчиковой очень дорого: это уже означало признание на родине ее летного мастерства.
1 декабря 1913 года Л. А. Голанчикова и Ф. Ф. Терещенко подписали контракт. Вот строки из него:
«1. Я, нижеподписавшаяся, Любовь Александровна Голанчикова. обязуюсь в течение года от сего числа летать на аппаратах, которые будут даны мне фирмой Червонской аэропланной мастерской, на других же аппаратах производить полеты не представляю себе права*.
Далее в контракте отмечалось:
-…принимаю на себя всю ответственность в случае могущих произойти со мной несчастных случаев, не дай бог, во время полетов…
При полетах с пассажирами я, Голанчикова, должна брать от них подписки о том, что они риски принимают на свой страх и только после получения от пассажиров установленной расписки пассажир может летать».
Через несколько дней первая русская женщина летчик-испытатель, 24-летняя Любовь Голанчикова, поднялась в воздух с Червоненского летного поля, чтобы испытать самолет отечественной конструкции.
Ей многое виделось и мечталось в этом полете. И радость признания на родине, и новые, более совершенные самолеты, и важные для авиации летные эксперименты…
Ни она. ни сотни миллионов других людей не знали, что через несколько месяцев разразится мировая война, которая круто изменит судьбу не только отдельных людей, но и целых народов
…В годы первой мировой войны Л А Голанчикова служила в русской авиации После Октябрьской революции она оказалась с мужем за границей.
Умерла на чужбине в одиночестве и безвестности.