— Товарищ командующий, авиация фронта совместно с авиацией Балтийского и Северного флотов по известному вам распоряжению Ставки нанесла удары по аэродромам противника. На земле и в воздухе уничтожены десятки вражеских самолетов, разрушены склады боеприпасов и горючего. Потери гитлеровцев уточняются.

Командующий Северным фронтом генерал-лейтенант М. М. Попов, всегда отличавшийся выдержкой и даже некоторой сухостью, порывисто поднялся из-за стола и крепко пожал руку докладывающему.

— Спасибо от пехоты-матушки всем вашим авиаторам. А вам, Александр Александрович, особое спасибо.

Стройный, моложавый авиационный генерал как-то неловко переступил с ноги на ногу. Не ожидал он такой реакции. А генерал-лейтенант, как бы не замечая необычного состояния командующего авиацией фронта, все повторял и повторял:

— Молодцы! Ох, какие молодцы!

И вдруг, сразу перейдя на деловой тон, спросил:

— А что, товарищ Новиков, сможете повторить налеты?

— Сможем, товарищ командующий. И постараемся заставить фашистов перейти на тыловые аэродромы.

Дерзко? Да! Но генерал Новиков имел основания для такого утверждения. Планируя по заданию Ставки налеты на вражеские аэродромы, он понимал, что командование вермахта не зря сосредоточило на аэродромах Финляндии и Северной Норвегии эскадры своих бомбардировщиков и истребителей: готовятся активные действия авиации в районе Ленинграда.

«У противника преимущество в самолетах, — рассуждал Александр Александрович. — Он постоянно бомбит наши аэродромы. Значит, думает, что сковал инициативу советских авиаторов и им, дескать, лишь бы отбиваться от налетов».

— Посмотрим! Посмотрим! — приговаривал Новиков, сводя данные о находящихся в строю самолетах.

Получалось не так уж плохо. Удар будет массированным и, главное, неожиданным. Отдан боевой приказ. И утром третьего дня войны 460 советских самолетов взмыли в воздух и взяли курс на вражеские аэродромы. Как и предвидел генерал Новиков, противник был застигнут врасплох.

За первым ударом последовали другие. Потеряв более 130 самолетов, гитлеровцы были вынуждены перебазировать оставшиеся силы авиации на тыловые аэродромы.

Это был первый успех Александра Александровича в Великой Отечественной войне, первая ступень его восхождения к вершинам воинской славы. По натуре своей новатор, смелый экспериментатор, Новиков всегда стремился внести в проводимые операции что-то неожиданное для противника. И это помогало ему добиваться победы над превосходящими силами врага, обеспечивать авиационную поддержку наземных войск, завоевывать господство в воздухе.

Так было, когда он командовал авиацией Северного (с 23 августа Ленинградского) фронта и Северо-Западного направления. Так действовал он, став первым заместителем командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии, а затем и командующим ВВС — заместителем народного комиссара обороны по авиации.

Принимая активное участие в разработке планов крупнейших стратегических операций, он как представитель Ставки Верховного Главнокомандования выезжал на фронты, где реализовывались эти планы, координировал действия воздушных армий в Сталинградской и Курской битвах, в сражениях по освобождению Северного Кавказа, Украины, Белоруссии, Польши, при штурме Кенигсберга, в Берлинской операции и на заключительном этапе второй мировой войны при разгроме Квантунской армии.

И, пожалуй, лучше всего заслуги Военно-Воздушных Сил, их вклад в общее дело победы над врагом, а следовательно, и командующего ВВС оценены в приказе Верховного Главнокомандующего от 19 августа 1945 года: «В Великой Отечественной войне советского народа против фашистской Германии наша авиация с честью выполнила свой долг перед Родиной. Славные соколы нашей Отчизны в ожесточенных воздушных сражениях разгромили хваленую немецкую авиацию… постоянно способствовали успеху наших наземных войск и помогли добиться окончательного разгрома врага».

Да, это была высокая оценка. А раньше, в феврале 1944 года, Александр Александрович Новиков стал первым советским Главным маршалом авиации. В апреле 1945 года он был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, а в сентябре награжден второй медалью «Золотая Звезда».

А ведь к концу войны Александру Александровичу не было и сорока пяти. Он родился и вырос в бедной крестьянской семье в деревне Крюково Нерехтского уезда Костромской области. Рано познал земледельческий труд и полюбил его. С большим желанием учился в школе, Кинешемско-Хреновской учительской семинарии. Потом учительствовал в Пешевской начальной школе недалеко от родной деревни.

Тревожной осенью 1919 года, когда молодая Республика Советов отбивала бешеный натиск внутренних и внешних врагов, девятнадцатилетний Александр Новиков вместе с другими сверстниками надел военную форму и был направлен в Приволжский пехотный полк. Хорошая общеобразовательная подготовка помогла любознательному и пытливому красноармейцу стать вскоре курсантом Нижегородских курсов красных командиров. Он окончил их в июне 1920 года. В этом же году, во время обучения на курсах, вступил в ряды Коммунистической партии. Молодой коммунист храбро сражался с белофиннами на Северном фронте, участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа в Кронштадте, ликвидации белых банд на Кавказе.

Высокое осознание долга, выработанное в боях и походах, сроднило молодого командира Александра Новикова с армией. Он уже не мыслил себя в другом качестве, но понимал, что знаний, полученных на краткосрочных курсах, маловато. Значит, нужно учиться. И Новиков поступает в высшую тактико-стрелковую школу «Выстрел». Вот здесь-то, после того как удалось полетать на самолете, зародилась у него мечта об авиации. Хотел поступить в Военно-воздушную академию, но не хватило знаний.

И все же мечта сбылась. Через много лет, когда Новиков после окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе служил в должности начальника оперативного отдела штаба стрелкового корпуса. Первой ступенькой на пути его перехода в авиацию была стажировка в одной из авиационных частей. Вскоре Александра Александровича вызвал командующий войсками Белорусского военного округа И. П. Уборевич, бывший инициатором стажировки штабных командиров в авиации.

— Что дала вам летная практика? — спросил Иероним Петрович у Новикова.

— К сожалению, товарищ командующий, полетов было мало — всего десять, — ответил Александр Александрович. — Освоил визуальную ориентировку, а с воздушной стрельбой, бомбометанием и фотографированием ознакомиться не успел. Мне сказали, что прежде надо хорошо усвоить аэронавигацию, пройти основательную подготовку на земле.

— Вы, стало быть, хотели большего? Это хорошо. А вообще, вам правильно сказали. Работа летчика-наблюдателя (теперь штурмана) сложная, требует серьезных знаний и большой практики. Достигнуть этого можно только систематическими занятиями, длительной службой в авиации. Вот мы и решили предложить вам перейти туда. Как вы на это смотрите?

— Согласен, товарищ командующий, — ответил Новиков.

А через два дня состоялось назначение. Новиков стал начальником штаба авиационной бригады. Нелегко было в первые месяцы, но чем больше входил Александр Александрович в новое дело, тем больше оно нравилось ему. Работал с увлечением. С разрешения командования ВВС округа начал летать на учебном самолете У-2. Перешел на боевой Р-5 и в сороковом полете вел этот самолет уже самостоятельно.

Освоив обязанности начальника штаба, Новиков стал подумывать о том, чтобы перейти на летную работу. И однажды, во время служебного доклада командующему округом, попросил назначить его командиром легкобомбардировочной эскадрильи.

— Вот это мне нравится! — живо отозвался Уборевич.

Так началась новая страничка в биографии Александра Александровича. Три года командования эскадрильей дали многое. И когда в 1938 году Новикова назначили начальником штаба ВВС Ленинградского военного округа, он довольно быстро освоился в новой должности.

И не только быстро, но и хорошо. Это показали действия авиации округа во время советско-финляндской войны. В то время у общевойсковых и авиационных командиров не получалось тесного взаимодействия. Нередко удары нашей авиации не достигали намеченных целей. «В чем дело, где кроется причина неудач?» — задумался Новиков. Получив разрешение командования, он несколько раз слетал в составе экипажей бомбардировщиков на задания и понял: летчикам недостает знаний, они слабо ориентируются в районах боевых действий.

— Необходимо во время подготовки к наступлению практиковать выезды авиационных командиров на командные и наблюдательные пункты наземных частей, — докладывал он командующему ВВС округа.

— А что это даст?

— Знание расположения своих войск и войск противника, — твердо ответил Новиков. — А кроме того, поможет наметить ориентиры, договориться о целеуказании, о сигналах. В сочетании с разведывательными полетами над полем боя это должно повысить результативность нашей работы.

— Ну что же, давайте попробуем, хуже от этого не будет, — согласился после раздумий командующий.

Через несколько дней в штабе авиации раздался телефонный звонок, которого так ждал А. А. Новиков. Звонил командир дивизии, в интересах которого работала в тот день авиация:

— Здорово сегодня вы передний край противника обработали…

Может, и еще что-то хотел сказать комдив, но, как нередко бывает на войне, связь внезапно прервалась. А Новикову и этого короткого разговора было достаточно.

«Значит, нашли правильный путь, теперь надо его развивать и совершенствовать», — думал он.

Творчество, вдумчивость Новикова, умение найти наиболее рациональное решение сложных вопросов боевого применения авиации были по достоинству оценены руководством Наркомата обороны СССР. Он был назначен командующим ВВС округа. В этой должности его и застала Великая Отечественная война.

Война обострила многие проблемы. Потребовала безотлагательного решения вчера еще не первостепенных вопросов. Необходимо перегруппировать силы авиации, чтобы прикрыть основные направления, помочь наземным войскам сдержать натиск вражеской группы армий «Север». А строители затянули реконструкцию взлетно-посадочных полос на базовых аэродромах. Не хватает средств связи. Не закончено формирование авиационного тыла…

Но идет война. Значит, и действовать надо по-военному. И генерал Новиков с разрешения Военного совета фронта все аэродромно-строительные организации направляет к востоку от Ленинграда.

— Вот здесь, — говорит он руководителю строительства, показывая заштрихованные на карте места, — должны быть новые аэродромы. Сроки? Эти аэродромы еще полгода назад нужны были. В поставке материалов и техники задержки не будет.

Так же энергично решает он и вопросы формирования частей связи, батальонов аэродромного обслуживания. И, конечно, ни на минуту не упускает из поля зрения задачи активизации действий авиации, повышения эффективности ее применения.

Удар за ударом наносили ленинградские летчики по врагу. Успешно отражались и массированные налеты фашистских бомбардировщиков на Ленинград. Жаркие бои разгорелись над единственной военно-транспортной стратегической магистралью, связывающей блокированный Ленинград с большой землей — ладожской Дорогой жизни.

Но самолетов не хватало, авиационные части несли потери, и Новикову приходилось бросать дивизии и полки с одного участка фронта на другой. И все же авиация по мере своих сил справлялась с задачами. Летчики пользовались уважением пехотинцев, артиллеристов, танкистов, моряков, рабочих ленинградских предприятий.

День ото дня рос и авторитет генерала Новикова. Да и сам он сроднился с городом Ленина и его защитниками. И когда 1 февраля 1942 года член Военного совета Ленинградского фронта секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов сообщил Александру Александровичу о том, что его вызывают в Москву, он напрямик спросил:

— Скажите, товарищ Жданов, я в чем-нибудь провинился? Не справился с работой?

— Ну, что вы, что вы! Напротив. Вас назначают на новую, очень ответственную работу, — ответил Андрей Александрович.

Новиков попросил оставить его на прежней должности.

— Не в моей власти. Ну, желаю успехов на новом месте. Мы же расстаемся с вами с самыми добрыми чувствами, — сказал Жданов.

Вскоре после назначения на должность первого заместителя командующего ВВС Красной Армии А. А. Новиков побывал на Западном фронте. Ознакомившись здесь с боевыми действиями авиации, он послал Верховному Главнокомандующему докладную, в которой отмечал, что авиация разъединена, ее трудно собрать для массированного удара, так как каждая общевойсковая армия цепко держится за свои авиачасти. Исходя из ленинградского опыта, Александр Александрович внес предложение объединить авиацию для начала хотя бы в смешанный авиакорпус. Верховный тогда с этим предложением не согласился и предложил пока создать ударную группу.

Но Новиков не расстался с мыслью о внесении изменений в организацию авиации. И в мае 43-го года, когда уже был командующим Военно-Воздушными Силами, убедил наркома обороны в необходимости перестройки организационной структуры ВВС. Были созданы воздушные армии, однородные авиадивизии (истребительные, бомбардировочные, штурмовые), авиационные корпуса резерва Верховного Главнокомандования. Это способствовало повышению эффективности боевых действий авиации, позволяло осуществлять ею широкий маневр, создавать крупные авиационные группировки на важнейших направлениях советско-германского фронта.

Творческий, новаторский подход А. А. Новикова к боевому использованию авиации проявлялся с первых и до последних дней Великой Отечественной войны.

В начале войны ленинградские летчики начали летать не звеньями, состоявшими из трех самолетов, а парами. Переход к паре во многом менял тактику воздушного боя — делал его более стремительным и быстротечным. А. А. Новиков тотчас узнал об этих уставных нарушениях, но запрещать такие полеты не стал, рассудив, что плох он будет как командующий ВВС фронта, если не станет помогать летчикам изыскивать возможности более эффективного ведения боевых действий в условиях численного превосходства противника в воздухе.

Из пар стали создаваться боевые группы из четырех, шести и более самолетов. При необходимости пары в группе эшелонировались по высоте. Затем такие боевые группы стали делиться на ударные и прикрывающие. Эти новшества повысили результативность их действий. Полеты истребителей парами практиковались и на других фронтах. Парами стали летать и штурмовики. К исходу второго года войны пара самолетов официально была принята как основа боевого порядка нашей истребительной авиации.

При подготовке каждой операции А. А. Новиков стремился внести в боевое применение авиации что-то новое, основанное на приобретенном опыте. Взять хотя бы сопровождение авиацией танков и пехоты. Ростки этого новшества, зародившегося еще во время советско-финляндской войны, окрепли на Ленинградском фронте и как форма боевого использования штурмовой авиации окончательно утвердились в августе 42-го на Западном фронте.

И не случайно по предложению командующего ВВС в Сталинградской битве основная ставка при решении задач поддержки наземных войск была сделана не на бомбардировщики, а на штурмовики. Сопровождая танки и пехоту, «илы» огнем мощного бортового оружия — реактивными снарядами, бомбами, пушками и пулеметами наносили сокрушительные удары по обороне противника, вступали в воздушные бои с вражескими самолетами, вели разведку. К тому же штурмовики по сравнению с бомбардировщиками более успешно могли действовать в сложных погодных условиях. Они летали почти каждый день, да и в производстве были проще и дешевле.

Относительно боевого использования штурмовиков у А. А. Новикова состоялся довольно любопытный разговор с Верховным Главнокомандующим. 13 февраля 1944 года Александра Александровича срочно вызвали в Кремль.

— Можно ли остановить танки авиацией? — спросил у него Верховный.

Что ответить на прямо поставленный вопрос? Новиков знал, что в ходе Курской битвы наши штурмовики разгромили сильную танковую группировку врага. Но что предстоит сейчас? Где, сколько танков нужно остановить? Ясности пока нет. И все же, понимая, что в Ставке зря вопросов не задают, ответил уверенно:

— Штурмовики могут успешно бороться с танками.

— Тогда завтра же утром летите к Ватутину и примите меры, чтобы остановить танки, — сказал Верховный и добавил:

— А то на весь мир растрезвонили, что окружили корсунь-шевченковскую группировку, а до сих пор разделаться с ней не можем.

На следующий день Новиков вылетел на фронт. Положение оказалось более серьезным, чем предполагал он. Из-за распутицы, отставания баз снабжения наши танки остались без горючего. Испытывали недостаток в боеприпасах артиллерийские части. А противник бросил в бой крупные танковые силы, пытаясь помочь окруженным вырваться из двойного кольца.

— Что будем делать, чтобы выполнить приказ Ставки? — спросил Александр Александрович у командующего воздушной армией генерал-полковника авиации С. А. Красовского, познакомив его с поставленной задачей.

— Бомбить, — коротко ответил командарм.

Подсчитали запасы противотанковых бомб. Уточнили обстановку в районах сосредоточения фашистских танков.

— Наносить удары надо с предельно малых высот, — предупредил Новиков командующего армией.

— Наши летчики имеют такой опыт, — заверил Красовский. И все же, отдавая приказ, он еще раз напомнил авиаторам, что от их работы зависит успех разгрома окруженной группировки.

Всего двое суток прошло с момента вызова Новикова в Ставку до получения первых результатов воздушных ударов по врагу, а он уже докладывал Верховному:

— Танковые колонны фашистов остановлены.

В решениях А. А. Новикова нередко содержались элементы обоснованного риска. Так было с применением самолетов По-2 для разгрома остатков вражеского гарнизона Тернополя в мае 44-го.

Гитлеровцы, засевшие в северной части города, перекрыли огнем шоссе — удобный и кратчайший путь снабжения наших войск, находившихся километрах в двадцати западнее Тернополя. Маршал Г. К. Жуков, командовавший в то время 1-м Украинским фронтом, в присутствии Александра Александровича сказал:

— Такая заноза в нашем тылу, никак не выдернешь ее! — И вопросительно посмотрел на командующего ВВС.

Главный маршал авиации подумал: а что, если попробовать разгромить остатки вражеского гарнизона ночными легкими бомбардировщиками? Так тогда называли самолеты По-2, которые ввиду своей беззащитности от вражеских истребителей вылетали на боевые задания только ночью. А теперь им предстояло обрушить бомбовый груз на врага днем. Решение было рискованным. Прорвись к Тернополю несколько «мессершмиттов», и от наших легких самолетов, сделанных из дерева и пегжаля, полетели бы щепки. Но две дивизии По-2 получили мощное истребительное прикрытие. Они поработали отлично. И едва отбомбился последний экипаж, фашисты выбросили белый флаг.

Или другой пример, связанный с применением самолетов Ил-4 тоже в дневное время. Как-то в канун Курской битвы Верховный, обращаясь к командующему авиацией дальнего действия, спросил:

— Могут ли дальние бомбардировщики совершать налеты на противника днем?

— Нецелесообразно это, — ответил генерал А. Е. Голованов. — Тяжелые бомбардировщики тихоходные, плохо вооружены для отражения атак истребителей, да и летчики не имеют опыта дневных полетов группами.

— А вы, товарищ Новиков, как думаете?

— Прошу в порядке эксперимента выделить в мое непосредственное подчинение одну дивизию Ил-4, — ответил Александр Александрович.

— Быть посему.

Опыт на Курской дуге удался. Ил-4 оказались способными выполнять роль фронтовых бомбардировщиков, но при хорошем прикрытии их истребителями.

Весной 45-го в Кенигсбергской операции А. А. Новиков решился на еще более дерзкий шаг: поднять днем не одну дивизию тяжелых бомбардировщиков, а всю 18-ю воздушную армию. Он позвонил А. Е. Голованову и спросил его мнение. Голованов вновь выдвинул уже известные аргументы.

— Да не бойтесь же вы! — начал горячиться Новиков. — Я дам вашим самолетам такой эскорт в 125 истребителей, что ни один «мессер» не отважится атаковать их.

В ожидании бомбардировщиков командующий ВВС поднялся на вышку. И вот с севера и востока в небе показались медленно приближавшиеся к городу самолеты. Они шли один за другим с равными интервалами. Около часа не смолкал в Кенигсберге грохот разрывов крупнокалиберных бомб. Вверх взвивались густые клубы дыма, освещавшиеся заревом пожара. Они росли и росли, пока не заволокли весь город. В результате этого массированного удара многие опорные пункты и форты были разрушены. Прекратилось движение по городу автомашин и пехотных подразделений с тяжелым оружием. Командование гарнизона потеряло управление своими частями и способность маневрировать резервами. Сопротивление противника резко ослабло, и наши войска стали быстрее продвигаться к центру города.

Да. А. А. Новиков умел видеть, подхватывать, распространять все новое, передовое. Еще под Сталинградом во время боев наших истребителей с численно превосходящим противником командование 16-й воздушной армии предложило использовать радио для наведения самолетов на цель и управления ими в воздушном бою. Командующий ВВС, как говорится, с ходу представил, какую выгоду сулит это новшество. Помог техникой связи. Согласовал, где разместить радиостанции наведения, чтобы обеспечить бесперебойную связь с командным пунктом, аэродромами и находящимися в воздухе самолетами.

— Понимал, что задумано большое дело. Но такого не ожидал, — так среагировал командующий ВВС, наблюдая, как управляемые по радио истребители били врага.

А вскоре здесь же, под Сталинградом, была разработана и введена в действие инструкция, распространяющая опыт одной армии на авиацию всех фронтов.

Характерной чертой деятельности А. А. Новикова было живое общение с людьми. Он часто выезжал на аэродромы, беседовал с летным и инженерно-техническим составом, советовал командирам, как лучше выполнить ту или иную боевую задачу.

В один из августовских дней 41-го главком Северо-Западного направления маршал К. Е. Ворошилов поставил генералу А. А. Новикову задачу разгромить колонну танков и мотопехоты врага, выдвигавшегося для усиления немецко-фашистских войск, наступавших на Ленинград. Александр Александрович решил сам поставить летчикам боевую задачу. Выехал на аэродром.

— Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов приказал нам помешать подходу резервов фашистов к фронту, — говорил он, обращаясь к стоявшим в строю. — Это очень важно. Наши наземные войска с трудом сдерживают на этом участке бешеный натиск гитлеровцев. А что будет, если в бой вступят новые силы врага?

— Задачу выполним! — заверили воздушные бойцы генерала. Через несколько минут взревели моторы, и боевые машины одна за другой поднялись в воздух. Их оказалось всего восемь. Больше послать не было возможности. Прошло немногим более часа, и наши самолеты возвратились на свой аэродром. Надо было видеть, с какой теплотой и гордостью докладывал генерал Новиков главкому, что резервы к наступавшим фашистам не подойдут. Летчики успешно выполнили боевое задание и заслуживают высоких наград.

Александр Александрович никогда не забывал, чтобы каждый подвиг воздушных бойцов был по достоинству оценен и отмечен. С его именем, как известно, связано первое в годы Великой Отечественной войны присвоение звания Героя Советского Союза ленинградским летчикам П. Харитонову, С. Здоровцеву, М. Жукову. А произошло это так.

Днем 27 июня звено истребителей И-16, в составе которого летел комсомолец младший лейтенант П. Харитонов, встретило группу вражеских бомбардировщиков Ю-88. Наши летчики тотчас атаковали неприятеля. «Юнкерсы», нарушив боевой порядок, стали уходить. Харитонов устремился за одним из них и, нагнав, и нажал на гашетку пулеметов. Отказ. Перезарядил… Снова отказ!

«Нельзя дать фашисту уйти безнаказанно. Надо таранить…»

Резко двинул вперед сектор газа, нагнал фашиста и рубанул винтом по хвостовому оперению «юнкерса»…

Сообщение об этом подвиге взволновало А. А. Новикова. Смелость и мужество всегда были присущи нашим воздушным бойцам. Но с тем, что совершил молодой летчик, Александр Александрович столкнулся впервые.

Когда он вошел в кабинет А. А. Жданова, тот спросил:

— Что это вы, генерал, сегодня такой радостный? Уж не одержали ли случаем большую победу?

— Самую настоящую победу! — ответил Новиков и тут же рассказал ему о подвиге П. Харитонова.

— Это замечательно! Это настоящий героизм! — так оценил действия Харитонова Андрей Александрович.

А через день 29 июня совершили воздушные тараны младшие лейтенанты кандидат в члены партии С. Здоровцев и комсомолец М. Жуков.

— Считаю возможным представить Харитонова, Здоровцева и Жукова к званию Героя Советского Союза, — докладывал вскоре Новиков Военному совету фронта.

Командующий фронтом М. М. Попов и А. А. Жданов поддержали ходатайство командующего авиацией. Поддержали его и в Ставке. И 8 июля 1941 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР.

Можно привести и другие примеры, характеризующие А. А. Новикова как военачальника, умеющего за повседневными фактами увидеть нечто важное, позволяющее усилить нажим на врага, громить его с большей эффективностью.

В один из весенних дней 43-го командующий ВВС, находившийся на командном пункте 4-й воздушной армии, наблюдал за действиями пятерки истребителей, которые прикрывали наши войска в районе станицы Крымской. Вначале летчики вступили в бой с подошедшей шестеркой «мессершмиттов». Вскоре с запада показались 12 вражеских бомбардировщиков Ю-87. Ведущий группы майор В. Семенишин и еще два летчика, дравшиеся с вражескими истребителями, не имели возможности атаковать «юнкерсов».

Тогда инициативу проявил старший лейтенант В. Дрыгин, летевший ниже своих товарищей. Он вместе со своим ведомым старшим сержантом В. Александровым бросился навстречу Ю-87. Смелой лобовой атакой они нарушили боевой порядок «юнкерсов», которые, бесприцельно сбросив бомбы, стали уходить. Дрыгин настиг и подбил одного из них. Затем сбил второй бомбардировщик. Третий уничтожил Александров.

К этому времени два истребителя противника сбил Семенишин.

Разогнав «юнкерсов», Дрыгин и его ведомый ринулись на помощь своим товарищам. Но были атакованы четверкой Me-109. Наши летчики дрались умело и мужественно, и все же сказалось численное превосходство врага. Самолет Дрыгина был подбит. Однако летчик сумел на израненном истребителе перетянуть через линию фронта, выброситься с парашютом и приземлиться недалеко от командного пункта.

Маршал авиации А. А. Новиков сердечно поблагодарил отважного летчика и наградил орденом Александра Невского. В тот же день в авиационные части была направлена телеграмма командующего ВВС, в которой он обратился к летчикам:

«…Сегодня с утра вы действовали хорошо. Уверен в ваших силах и победе. Помните: кто дерзок в бою, тот всегда побеждает».

А ведь еще несколько дней тому назад, прибыв на Кубань, где разгорелись напряженные бои, маршал авиации пришел к весьма печальному выводу: самолеты 4-й и 5-й воздушных армий поднимались в воздух чаще, чем фашистские, но все же противнику удавалось без существенных потерь бомбить наши войска.

«Почему, имея численное преимущество истребительной авиации, мы не достигли господства в воздухе?» — задумался он.

Изучил планы боевого применения авиации. Понаблюдал за воздушными боями. Но основы для выводов почерпнул из многочисленных бесед с командирами, рядовыми летчиками.

— Надо менять тактику, — приказал Новиков командирам.

После этого основные усилия истребителей были сосредоточены на борьбе с бомбардировщиками. При патрулировании в воздухе их стали эшелонировать по высоте. Значительная часть действий патрулирующих самолетов была вынесена за линию фронта, что создавало возможность перехватывать «юнкерсы» и «хейнкели» на подходах к передовой.

Бомбардировщики стали действовать крупными группами, массированно и бомбить врага с нескольких заходов, а штурмовики — оставаться над вражескими войсками как можно дольше. Все это увеличило продолжительность авиационного воздействия на противника и повысило результативность ударов по нему.

Своевременная корректировка действий авиации ускорила перелом в воздухе в нашу пользу. В небе Кубани была выиграна одна из крупнейших воздушных битв.

Высокие организаторские способности А. А. Новикова как крупного и талантливого военачальника с особой силой проявились в Берлинской операции. Для решающей схватки с врагом Ставка Верховного Главнокомандования выделила четыре воздушные армии. Силы огромные. Но сложность состояла в том, что на подготовку операции отводилось всего около двух недель.

В этот короткий срок предстояло до малейших деталей согласовать вопросы взаимодействия авиации с наземными войсками и воздушных армий между собой, передислоцировать на Берлинское направление авиакорпуса резерва Верховного Главнокомандования, подготовить и построить десятки новых аэродромов, создать необходимые резервы боеприпасов, горючего, продовольствия, провести в полосе наступления 1-го Украинского фронта тщательную аэрофотосъемку тактической зоны обороны противника, а в полосе действия 1-го Белорусского фронта завершить эту работу.

— Помните, товарищи, — говорил Главный маршал авиации, — война всегда конкретна, привязана к определенному месту, времени, обстановке, подвержена влиянию тысяч определенных обстоятельств. Поэтому мы должны стремиться предусмотреть все возможные и невозможные повороты в ходе операций.

Сам Александр Александрович, как всегда, показал пример творческого подхода к планированию боевого применения авиации.

— Нужно теснее организовать взаимодействие авиации с танкистами. Дать танковым армиям право при действиях в глубине обороны противника самим вызывать Ил-2, определять порядок их боевой работы, изменять им задачи и перенацеливать на другие участки и объекты. Но и танкисты должны захватывать вражеские аэродромы и всячески содействовать сопровождающим их авиасоединениям в перебазировании на эти аэродромы, — предложил он.

Идея сама по себе не новая. Она уже прошла проверку боем в Сталинградской операции, во время нашего наступления на Курской дуге, в Белоруссии. Но здесь были другие масштабы. Для сопровождения танков и подвижных групп привлекалось до двух третей авиации, участвовавшей в Берлинской наступательной операции.

Творчество командующего ВВС рождало и творчество подчиненных ему командиров и штабов. А результат — воздушные армии успешно справились с поставленной перед ними задачей. Апоферзом, заключительным аккордом авиационного наступления в Берлинской операции стали два Красных знамени с надписями в честь нашей Победы и 1 Мая. Сколько радости и воодушевления вызвали эти знамена, сброшенные над поверженным рейхстагом. Они долго кружились в дымном воздухе, а навстречу им с земли неслось мощное «ура!» и трещали автоматные салюты.

Войну Главный маршал авиации А. А. Новиков закончил на Дальнем Востоке, где координировал действия авиации трех фронтов. А в мирные дни занимал ряд ответственных постов в Военно-Воздушных Силах. В 1956 году он по состоянию здоровья вышел в запас.

Родина высоко оценила заслуги Александра Александровича. Он дважды удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Награжден тремя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, тремя орденами Суворова I степени, орденами Кутузова I степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и медалями, а также иностранными орденами.

О профессиональной компетентности, организаторских способностях Главного маршала авиации свидетельствуют и те, с кем шел он в одном строю, добывая Победу над фашистскими агрессорами.

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, командовавший в 1941 году Ленинградским фронтом: «Должен с большой благодарностью отметить умную организаторскую роль командующего Военно-Воздушными Силами генерал-полковника А. А. Новикова, который силами авиации фронта и флота эффективно помогал отбивать яростные атаки вражеских войск».

Маршал авиации С. И. Руденко: «Я находился в непосредственном подчинении Александра Александровича… который внимательно изучал боевой опыт, давал простор инициативе. Потому что знал дело, умел в него вникнуть, постоянно был там, где рождалось новое в тактике, оперативном искусстве. Не знаю ни одного важного сражения 16-й воздушной армии, которой я командовал, когда бы не чувствовал помощи маршала Новикова… Александр Александрович поднялся к вершинам полководческого искусства, потому что был человеком творческого ума».

Известный авиационный конструктор А. С. Яковлев: «Александр Александрович относился к числу тех людей, никогда не откладывавших даже самых сложных вопросов и не боявшихся брать на себя ответственность. Работать с ним было легко и приятно».

Советский народ увековечил память о Главном маршале авиации А. А. Новикове. Его именем названы улицы в Москве, Костроме и Нерехте, Балашовское высшее военно-авиационное училище летчиков, большой автономный траулер-морозильник, народный музей в Ленинграде. На одной из площадей Костромы сооружен бронзовый бюст Героя, верного сына Коммунистической партии, пламенного патриота Страны Советов.