Родился 23 Января 1912 года в Нижнем Тагиле, ныне Свердловской области, в семье рабочего. Окончил 7 классов и школу ФЗУ по специальности слесаря. Работал в службе пути железной дороги, затем слесарем в вагонном участке депо станции Нижний Тагил. 18 Декабря 1930 года был зачислен курсантом в 7-ю Сталинградскую военную авиационную школу пилотов. Окончив её в 1933 году, с Декабря служил в 61-й отдельной истребительной авиационной эскадрилье младшим лётчиком. В 1934 году ему присвоили звание старшего лётчика, а в следующем году, в звании лейтенанта, он стал командиром звена 107-й ИАЭ 83-й ИАБ Белорусского военного округа. 25 Мая 1936 года за успехи в боевой, политической и технической подготовке награждён орденом Красной Звезды.

С Ноября 1936 года по 6 Февраля 1937 года в качестве лётчика-добровольца участвовал в народно-революционной войне испанского народа. Был командиром звена, а затем командиром отряда истребителей И-16. Имел псевдоним «Гарсия». Совершил около 90 боевых вылетов  (имел 115 часов боевого налёта), в воздушных боях сбил 5 самолётов противника лично и 2 в составе звена.

Постановлением Верховного Совета Союза ССР от 31 Декабря 1936 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

После возвращения из Испании получил звание майора и был назначен командиром эскадрильи.

В начале 1938 года ему было присвоено звание полковника, и он стал командиром авиационной бригады. С Октября 1938 года — заместителель командующего ВВС Забайкальского военного округа.

Во время боёв в районе реки Халхин-Гол был заместителем командующего ВВС 2-й Особой Краснознамённой Дальневосточной воздушной армии. В 1939 году ему было присвоено звание Полковника. С конца 1939 года учился на особых курсах усовершенствования высшего командного состава при Военной академии Генштаба. Участвовал в Советско-Финляндской войне.

После окончания курсов получил звание комбрига, и был назначен заместителем командующего ВВС Одесского военного округа. 4 Июня 1940 года ему было присвоено звание Генерал-майора авиации. В том же году стал командиром 9-й САД, а в 1941 году окончил Военную академию Генштаба.

Участник Великой Отечественной войны с 22 Июня 1941 года. Командовал 9-й смешанной авиационной дивизией на Западном фронте, которая по результатам предвоенных инспекций считалась одной из лучших в округе. К сожалению, в первый день войны его дивизия была почти полностью уничтожена (из 409 самолётов было потеряно 347). Виновником этого был признан командир дивизии. 8 Июля 1941 года арестован и 28 Июля осуждён трибуналом. Расстрелян 16 Октября 1941 года в Москве. Место вероятного захоронения — посёлок Бутово, либо совхоз «Коммунарка» ближнего Подмосковья.

За годы службы награждён орденами Ленина и Красной Звезды. Депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва. Его именем названы улица в Нижнем Тагиле, на здании школы № 38, где он учился, установлена мемориальная доска. Реабилитирован посмертно 5 Августа 1958 года.

*     *     *

Командир звена истребителей И-16, отдельной (107-й) истребительной авиационной эскадрильи 83-й истребительной авиационной бригады Белорусского военного округа Лейтенант С. А. Черных был отважным бойцом. В небе Республиканской Испании он сбил 5 самолётов лично и 2 в группе с товарищами. Одна из побед одержана им 13 Ноября 1936 года над Мадридом в схватке с группой вражеских истребителей. Настигнув покидавший поле боя немецкий Не-51, Сергей Черных короткой очередью вогнал его в землю.

В тот день, 13 Ноября 1936 года, произошли самые ожесточённые бои в истории воздушной войны в Испании. Утром прокладывать дорогу своим войскам, ведущим бои в Мадриде, отправились 5 Junkers Ju-53 и 3 Romeo Ro-37bis под прикрытием 14 Fiat CR-32. На перехват поднялись 16 И-15 во главе с Павлом Рычаговым. Подробности произошедшего боя в советских документах не описываются. Данные противоборствующей стороны также мало помогают в установлении реальной картины. Известен только итог: советские лётчики заявили о 6 сбитых истребителях, 3 из которых упали на республиканскую территорию. Из 3-х других — командир эскадрильи капитан Моска (Mosca)  и пилот Мариотти (Mariotti) потерпели аварии при посадке на аэродром Талавера на своих подбитых «Фиатах». Имена остальных, кому не повезло в этом бою, не установлены.

Противник заявил о победах над 6 И-15. В действительности было сбито 2 И-15. Погибли Пётр Пуртов и Карп Ковтун.

В то же утро 13 И-16 во главе с С. Тарховым штурмовали противника. 2 истребителя получили пробоины, один потерпел аварию на посадке.

В 15:00 на Мадрид пошла очередная группа франкистских самолётов: 5 «Юнкерсов» и 3 Не-46 под прикрытием эскадрильи 12 Не-51 и 6 Fiat CR-32. На перехват поднялись 12 И-15 во главе с Рычаговым и 12 И-16 во главе с Тарховым. Об этом бое в основном известны только итоги и интересное наблюдение: «В этом воздушном бою установлен новый тип самолёта мятежников. Вид его сигарообразный, моноплан, с небольшим горбиком, скорость до 400 км, но слабая маневренность. Лётчики на этих машинах дерутся хорошо. Умело используют облака и солнце, нападают по одному и стреляют внезапно».

Без сомнений, это был Heinkel Не-112. На этот счёт на Западе бытует мнение, что первый самолёт этого типа в Испании появился только в Декабре 1936 года, причём в единственном экземпляре, и, разумеется, про участие его в боях 1936 года вообще ничего не говорится.

Константин Колесников, ставший после этого боя командиром эскадрильи, вспоминая события тех дней, отметил:

«Первый воздушный бой, в котором участвовала эскадрилья И-16, был не в нашу пользу. В этом бою молодой истребительной части пришлось встретиться впервые с «Юнкерсами» и «Хейнкелями», которые уже имели опыт боёв с республиканской авиацией на мадридском фронте. В этом бою мы потеряли 2 самолёта, которые погибли лишь потому, что переоценили себя и, связавшись сразу с несколькими «Хейнкелями», оторвались от нас».

Скупой отчёт К. Колесникова дополняет информация противоположной стороны. Звено командира эскадрильи Крафта Эберхардта  (Kraft Eberhardt), имевшего на счету 6 побед и в котором видели нового Рихтгофена, осталось прикрывать бомбардировщики, другая же часть немецкой эскадрильи, рассредоточившись, заняла позицию выше, прикрываясь облаками. Советские лётчики смело пошли в атаку. Часть истребителей противника, не скрытых облаками, получив повреждения от меткого огня республиканских истребителей, стала покидать поле боя. Намереваясь повторить удар, И-16 после первой атаки пошли на вертикаль. В этот момент немецкие лётчики из группы прикрытия, остававшиеся незамеченными, атаковали советские истребители. Победы были записаны командиру звена лейтенанту Оскару Хенрици (Oskar Henrici)  и унтер-офицеру Мратцеку  (Mratzek).

Иван Кравченко, левый ведомый Владимира Бочарова, вспоминал:

«В последний миг, заметив опасность, Бочаров резко бросает свою машину в крутое пикирование с левым разворотом и, едва не задев крыло моего самолёта, уходит вниз, под облака. Мы с Костей Дубковым — оба его ведомые — одновременно, с удивительной синхронностью, также устремляемся в пикирование и, пробив облака, начинаем искать своего командира».

Так и не обнаружив Бочарова ни в воздухе, ни на земле, ведомые в мрачном настроении отправились на аэродром. Как стало известно позднее, очереди вражеских истребителей всё — таки попали в истребитель Бочарова, а сам он, раненый, нашёл в себе силы вне аэродрома, мастерски, на шасси, посадить самолёт. Всё было сделано правильно за исключением одной роковой ошибки — он сел на вражескую территорию. На следующий день его обезглавленное, изрубленное на куски тело было сброшено над Мадридом.

Очевидцев действий в бою Сергея Тархова с республиканской стороны не было. Изучая иностранные источники, можно прийти к выводу, что его самолёт столкнулся с самолётом Эберхардта, после чего наш лётчик смог покинуть свою машину, а немец — погиб. Причем отмечается, что столкновение носило случайный характер, ибо в самолёт Эберхардта врезался сбитый им республиканский истребитель. Удивительным в этой истории является то, что по результатам боя на счёт Эберхардта была записана неподтверждённая победа.

Не намного лучше относились и республиканцы к мятежникам. Тархов, опускавшийся на парашюте, был принят за неприятеля и обстрелян республиканцами. Крепкий организм выдержал 6 пулевых ранений, но на земле он был избит местным населением, после чего его, ещё живого, притащили в здание военного министерства. В это время там находился советский журналист Михаил Кольцов, он-то и исправил ошибку. Тархова доставили в госпиталь, но было уже слишком поздно — через несколько дней лётчик умер от ран.

Кроме указанных выше, других потерь, в отличие от противника, в этом бою не было. Часть вражеских истребителей пыталась прикрыть бомбардировщики, часть — пыталась связать боем истребители. В результате бомбардировщики потерь не понесли, но истребителям досталось крепко.

Несмотря на то что среди лётчиков — националистов было достаточно обстрелянных бойцов, их Heinkel Не-51 серьёзного боя с И-16 вести не могли и достаточно быстро попадали в число жертв. Не выдержав натиска республиканских истребителей, немцы стали выходить из боя. Надо полагать, для «воздушных рыцарей Германии» это было откровение — до сих пор в Испании они одерживали только победы: на 26 заявленных сбитыми самолётов в воздушных боях они потеряли только 1 свой — Траутлофт засмотрелся на сбитого противника и через несколько секунд из лётчика превратился в парашютиста. Теперь всё было по-другому, и от полного разгрома их спасли лётное мастерство, надёжность истребителя, слабость вооружения «ишачка» да облачная погода. Почти все машины противника получили повреждения, причём такие, что и через день, несмотря на усилия технического состава, в боеготовом состоянии находилось только 3 истребителя.

Командир звена Оскар Хенрици пытался в паре с другим лётчиком своей эскадрильи уйти от преследовавшего их одиночного И-16. На их беду, в кабине И-16 был Сергей Черных, отмеченный в документах по возвращении на Родину как командир «снайперского звена». Тот бой сам Черных описал следующим образом:

«Часов в 11.00 — 11.30 вижу ракету. Сел быстро в самолёт и начал ждать очереди для вылета. Первым взлетел командир эскадрильи. За ним с звеном взлетел и я. Место моего звена было правее звена командира эскадрильи: мы шли девяткой.

Появилась небольшая облачность, а при подходе к Мадриду на высоте 1500 — 1800 метров была уже трёхслойная облачность. Она была вытянута с северо — запада на юго-восток и закрывала весь Мадрид. Выше и ниже нас в направлении к Мадриду я увидел несколько точек, которые быстро приближались. По силуэтам самолётов можно было определить, что это «Фиаты». Увидев нас, они развернулись от нас с набором высоты. Командир эскадрильи подает сигнал «внимание» и бросается вниз к облачности. Я не видел, кого он атакует, и решил рассмотреть цель. Вижу, что командир эскадрильи звеном атакует звено «Фиатов». Я пошёл вслед за ними. После атаки командира один «Фиат» упал, а 2 оставшихся быстро направились к облакам, чтобы в них скрыться. Я прибавил газа и начал их преследовать, ведя с дистанции 200 — 100 метров прицельный огонь короткими очередями. Один «Фиат» свалился на крыло, подняв нос. Я успел выпустить ещё одну очередь, и он упал около Мадрида. Вернувшись домой, я с радостью доложил о своём успехе командиру, который меня с ним и поздравил».

Хенрици получил тяжёлое ранение и сел вынужденно на своей территории, сумел вылезти из обломков самолёта, и только тут силы покинули его и он скончался.

Лётчики на И-15 тем временем атаковали «Юнкерсы» и 2 из них подбили, после чего атаковали оставшиеся в районе поля боя самолёты. В частности, Евгений Ерлыкин со своим звеном встретил тройку «старых» «Фоккеров»   ( скорее всего это были Не-46 ). В коротком бою одна из машин была сбита, 2 другие ушли.

Итог получасового боя: в советских документах сделана запись о 4 сбитых самолётах; немцы претендуют на 7 побед, причем 5 из них засчитали подтверждёнными.

Хотя К. Колесников и говорит о том, что бой был не в нашу пользу, для немецкой стороны он оказался вообще самым наихудшим за весь период боевых действий. По данным иностранных исследователей, только ещё один раз, в Январе 1937 года, в одном бою погибли сразу 2 лётчика. Немцы в боях потеряли немногих: кроме потерь, о которых сказано выше, один пилот погиб летом 1937-го, один — весной 1938-го и последний — в Феврале 1939 года.

15 Ноября боевые действия начались с того, что 14 «Юнкерсов» под прикрытием 3 Не-51, избежав встречи с республиканскими истребителями, смогли отбомбиться по жилым кварталам Мадрида.

Во второй половине дня к Мадриду подошли 5 «Юнкерсов», 6 «Хейнкелей», 7 «Ромео» и 12 «Фиатов». Бомбардировщики националистов смогли отбомбиться по городу, так как пытавшиеся сорвать бомбардировку 9 республиканских истребителей вынуждены были вступить в бой с «Фиатами». При этом, 2 вражеских истребителя были сбиты С. Денисовым и С. Черных. Труп одного из франкистских лётчиков был найден на окраине Мадрида. Республиканцы потерь не понесли, один самолёт получил пробоины.

Утром 5 Декабря 1936 года 5 «Юнкерсов» под прикрытием 15 истребителей совершили налёт на Мадрид. В 13:00 националисты повторили налёт 6 бомбардировщиками под прикрытием 14 «Хейнкелей». 13 И-15 и 17 И-16 смогли их перехватить. В произошедшем воздушном бою было отмечено «исключительное уменье и храбрость С. Черных, который сбивает уже 3-й самолёт мятежников». Всего в этом бою были сбиты 2 истребителя противника, которые «упали и загорелись». Один из них уничтожило звено Сергея Черных, другой — звенья Сергея Денисова и Александра Негореева. Наши лётчики потерь не имели.

По иностранным данным, сбитым оказался «Фиат» командира 19-й эскадрильи капитана Антонио Ларсимонта Пергамени (Antonio Larsimont Pergameni), имевшего 4 победы.

13 Декабря над Алкалой появился разведчик противника. На его перехват «по зрячему» вылетели 4 И-16. Об этом бое сохранились стенограммы бесед между руководством ВВС РККА, конструкторами и лётчиками, вернувшимися из Испании, а также письменный отчёт Сергея Черных. Наиболее полный рассказ получается, если соединить эти документы, поэтому первая и последняя части цитаты взяты из стенограмм, а средняя — из отчёта.

«День был ясный с высокослоистой облачностью. В 2 часа 30 минут дня, после обеда, который происходил тут же около самолётов, мы увидели над своим аэрдромом на высоте 4000-4500 метров разведчика и по его силуэту определили, что это «Хейнкель-70»  (разведчик, он же двухместный истребитель).

В течение 8 минут в воздух по своей инициативе поднялись 2 наших истребителя. Взлетевшие самолёты потеряли разведчика из виду и уже не нашли его. После этого он появлялся ещё 6 раз, но ни разу истребители не могли его поймать. Разведчик очень умело уходил в сторону солнца или в облачность.

По расспросам техников и летчиков я тщательно изучил маневр его ухода. Однажды, когда мы обедали, он  (разведчик)  снова появился. Была трёхслойная облачность. Он появился без мотора — планировал. Вошёл в облака, вышел и опять в облака. Нас вылетело сразу 4 самолёта   (С. Денисов, П. Путивко, П. Акуленко и С. Черных, время вылета 13:10). Взлетели — нет его. Я хотел развернуться влево. В это время с земли мне машет техник шапкой и показывает вправо. Я посмотрел и увидел его, он шёл мне навстречу. Я под ним развернулся. Он пошёл в облака на Гвадалахару, я за ним.

Не спуская с него глаз, я развернулся за ним и начал набирать под ним высоту. Когда я набрал 3500 метров, он ушёл в облачность, имея небольшой крен вправо. Я решил идти за ним тоже с небольшим креном. Когда я пробил облачность, его не оказалось. Выше был ещё один слой, который я пробил, но и здесь противника не оказалось. Пробив 3-й слой облачности и не обнаружив разведчика, я решил немедленно идти обратно.

Когда я пробил первый сверху слой облачности, я увидел слева от себя полосу разрежённого воздуха от прохода самолёта. Решив, что это мог быть только разведчик, я сделал боевой разворот, чтобы его нагнать. Сейчас же после разворота увидел его метрах в 200 впереди себя.

Перешёл в атаку сверху и сзади. По мне был открыт огонь, но я, прикрывшись своим мотором, выпустил по противнику несколько очередей. После этого я перешёл под разведчика, откуда с близкой дистанции и вёл огонь.

После 4 атак огонь летнаба прекратился. Решив, что летнаб убит, я подошёл сзади почти вплотную. Окончательно убедившись, что летнаб убит, я начал вести огонь и видел, как мои пули горели на плоскостях и фюзеляже разведчика, но он не падал, так как, очевидно, не был убит лётчик.

После 5-й атаки самолёт начал пикировать, но я не отставал от него. Пробив все слои облачности, он стал делать горки и перевороты. Таким путём он снизился до 800 метров.

Только он пробил облачность, взлетел И-15, погнался за ним, но отстал  (в 13:50 на помощь была поднята дежурная пара И-15: И. Копец и А. Лакалье). Я выскочил из облаков за ним метров на 600, он снизился и уходил разными фигурами. После этого с нашего аэродрома ещё взлетели самолёты. Когда он вышел из облаков и начал делать петлю, его догнал И-15, мы его прижимали к И-15. Тогда он пошёл на пикирование и скрылся. Потом его нашли разбитым».

По дневнику боевых действий, этот «Хейнкель-70» упал и сгорел на республиканской территории. Лётчики И-15 полностью отдают победу пилоту И-16 (в журнале боевых действий группы эта победа была ошибочно записана С. Денисову).

16 Декабря в 13:30 у Мадрида начался воздушный бой. Все республиканские истребители, которым удалось подняться в воздух  ( 22 И-16 и 14 И-15 ), смогли перехватить 2 группы бомбардировщиков по 10 и 20 машин, прикрытых 25 истребителями. В результате противник недосчитался 4 Не-51 и 1 Fiat CR-32. 2 «Хейнкеля» упали в нейтральной зоне около Мадрида, остальные, как сказано в документах, «возле Мадрида». Был подбит и 1 «Юнкерс». Загоревшись, он совершил посадку на своей территории. Из сброшенных бомбардировщиками бомб только 3 упали на республиканской территории, остальные весьма точно накрыли свои войска, причинив им, по показаниям перебежчиков, существенные потери.

Республиканцы потерь не понесли, хотя командир 1.J/88 капитан Вернер Пальм (Werner Palm)  претендует на победу над И-16. А пилоты И-16 заявили о сбитии звеном Денисова (в составе Путивко и Черных) 1 «Юнкерса» и 4 «Хейнкелей» (2 — Колесников и по 1 — Денисов и Дубков). Пилоты И-15 считают, что сбили 2 самолёта.

За эти 3 первые победы в последний день 1936 года Старший лейтенант С. А. Черных был удостоен звания Героя Советского Союза. После учреждения медали «Золотая Звезда», как знака особого отличия для Героев Советского Союза, ему вручили медаль № 21. В то время всех, кто получил «Золотую Звезду», можно было пересчитать по пальцам.

3 Января 1937 года лётчики И-16 сделали 3 вылета на перехват. В первом из них встречи не было, но 2-й и 3-й вылеты сопровождались воздушными боями.

Второй бой произошёл с 15:40 до 16:25, когда на перехват поднялись 12 И-16. Однако в бою участвовало только задержавшееся на взлёте звено Сергея Черных. На пути к району прикрытия И-16 встретили 14 истребителей противника, имевших преимущество по высоте, Черных решил отвлечь их от Мадрида. Уведя противника на 15 — 20 км в сторону, он развернул звено и пошёл обратно. В этот момент он увидел бомбардировщики — 2 «Савойи-81». В последовавшей атаке один бомбардировщик «накренился влево и слева кабины вырвался чёрный дым и пламя, вслед за этим самолёт перешёл в пике, весь объятый пламенем».

Второй бомбардировщик, по отчёту Черных, почему-то стал штопорить, хотя они его и не атаковали. Проконтролировать результаты атаки не удалось — в этот момент подоспели 14 гнавшихся за И-16 истребителей противника, от которых советские лётчики смогли благополучно оторваться. Сбитый бомбардировщик был найден на республиканской территории и через 2 дня детально осмотрен. По иностранным данным, в этот день из боевого вылета не вернулся SM.81 (бортовой номер «21 М 15»)  капитана Хоакина Тассо Искиердо   (Joaquin Tasso Izquierdo)  из националистской группы 1-Е-21.

По журналу группы И-16, в этом бою было сбито 2 «Савойи-81», один звеном Черных и второй — звеном Акуленко, хотя запись о последней победе, вероятно, ошибочная.

7 Января 1937 года Сергей Черных сбил очередной Heinkel He-70. По журналу группы И-16, с 14:10 до 14:30 четверо лётчиков  (С. Денисов, И. Кравченко, П. Путивко и С. Черных)  вылетали на перехват появившегося в районе аэродрома разведчика. В итоге Сергей Черных сбил «Хейнкель-70», производивший разведку. Хорошо известны воспоминания Георгия Захарова, оказавшегося по каким-то причинам на аэродроме Алкала и ставшего свидетелем боя, — они почти полностью совпадают с упоминанием самого Черных об этом бое на встрече с Я. Алкснисом:

«Черных: Второй «Хейнкель» появился не очень давно. Два раза он приходил безнаказанно. На третий раз я его подбил. Он шёл с Гвадалахары на высоте 2500 метров. Потом начал планировать. Я быстро сел в машину и пошёл за ним. Он пошёл на солнце. Взлетели ещё 4 истребителя. Я поймал его и пошёл за ним. Когда он заметил меня, он стал набирать высоту. Я делаю разгон горкой. Он делает доворот, я под него, он обратно, я опять под него. Над самым Мадридом я подошёл метров на 800. Я заходил по прямой, делал горку и таким образом подобрался к нему метров на 200. Он не стрелял. Он начинает пикировать и планировать к себе. Дистанция 150 метров. Я дал две очереди, он весь загорелся. Не успел я прилететь домой, мне говорят — машина сбита.

Алкснис: Это двухместная машина?

Черных: Да.

Алкснис: А цвет?

Черных: Снизу серый, сверху белый, мотор чёрный и полоски чёрные на плоскостях. У (в смысле «W» или «обратная чайка») образуется крыльями. Крылья низко расположены, моноплан».

Захаров в своих воспоминаниях называет по ошибке сбитый самолёт «Мессершмиттом», что не соответствует ни отечественным документам, ни зарубежным источникам. Согласно дневнику боевых действий, победа была одержана при следующих обстоятельствах: «Правительственные истребители двумя звеньями вели разведку войск мятежников и аэродрома Торрихос (25 км с.- з. Толедо), во время которой лётчик Черных сбил «Хейнкель», производивший разведку», а журнал группы И-16 результатом вылета на перехват одного разведчика подводит итог: «Сбиты 2 истребителя «Хейнкель» Черныхом». Возможно, таким образом исправлялась ошибка, допущенная в записи от 13 Декабря 1936 года.

Всего в небе Испании С. А. Черных совершил около 90 боевых вылетов, сбил 7 самолётов противника: 5 лично и 2 в составе звена.

Вернувшись в Советский Союз, С. А. Черных быстро выдвинулся: ему сразу было присвоено внеочередное воинское звание Майор.

С 1937 года был командиром эскадрильи, а затем 83-й истребительной авиабригады Белорусского военного округа, с 1938 года — заместителем командующего ВВС ОКДВА, заместителем командующего ВВС Дальневосточного Краснознамённого фронта, а затем заместителем командующего ВВС 2-й Отдельной Краснознамённой армии, с 1939 года — заместителем командующего ВВС Одесского военного округа. Избирался депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва. Его именем была названа улица в Нижнем Тагиле. На здании школы № 38, где он учился, установлена мемориальная доска.

В 1940 году он окончил курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии Генерального штаба. 4 Июня 1940 года ему было присвоено звание Генерал — майор авиации.

В Июне 1940 года Черных был назначен командиром 9-й смешанной авиационной дивизии Западного особого военного округа. В её состав входило 5 авиаполков: 41-й, 124-й, 126-й и 129-й истребительные и 13-й скоростной бомбардировочный. Генерал-майор авиации Г. Н. Захаров вспоминает:

«Весной 1940 года правительство приняло решение создать несколько сильных авиационных дивизий, которые намечалось дислоцировать в западных и юго-западных районах страны. Уже тогда эти районы выделялись как наиболее важные в стратегическом отношении, и переход в авиации к дивизионной структуре отражал качественно новый этап в развитии ВВС.

В 1930 годы структура авиационных соединений была очень пёстрой. Существовали бригады, в которые входили и полки, и эскадрильи. Эскадрильи, в свою очередь, подразделялись на отряды. Все соединения на уровне бригад представляли собой большое количество самолётов самых разных типов как по своим тактико — техническим данным, так и по целевому назначению. Словом, система управления была громоздкой и в достаточной мере затруднительной.

Переход к полковой и дивизионной структуре в первую очередь позволил упорядочить управление внутри соединения. Несмотря на то, что поначалу было создано немало смешанных дивизий — в состав таких дивизий входили и бомбардировочные, и истребительные полки, — тенденция к более чёткому «разделению труда» всё же обозначилась: создавались отдельно истребительные дивизии, бомбардировочные, немного позже — штурмовые.

Дивизионная структура позволила более эффективно использовать и лётные кадры, поскольку была дифференцирована и система обучения личного состава. Важным было и то, что новая организационная структура в полной мере отвечала качественному изменению оружия. Это было заметно в переходный период, когда одновременно с новыми, только что сформированными дивизиями существовали и старые соединения типа бригад.

Остро чувствуя себя оторванным от лётной работы, от истребительной авиации, без которой не мыслил своего существования, будучи в Москве на Высших академических курсах, я встретился со многими боевыми друзьями и, что называется, отвёл душу. И вот в начале 1940 года меня вызвали в Главное управление ВВС.

Павел Васильевич Рычагов, тогда уже 1-й заместитель начальника ВВС РККА, был рад меня видеть. После нескольких минут разговора он вдруг усмехнулся.

— Слышал, твоя должность тебя тяготит? — спросил с иронией.

Я молчал. Я понимал, что мои откровения в кругу друзей дошли до Рычагова. Когда Рычагов иронизировал по поводу моего рапорта, я понял, что для писанины выбрал не самое удачное время. Приготовился, конечно, выслушать официальный отказ с не очень приятными замечаниями. Но совершенно неожиданно услышал вопрос:

— На истребительную дивизию пойдёшь?..

Небо над аэродромом дрожало от гула моторов. Казалось, гул этот не успевал стихать с вечера. Кроме трёх полков И-16 и полка «Чаек» в дивизии, которой мне доверили командовать, было немало учебных самолётов, самолётов связи — всего свыше 300 машин. И всё это гудело, взлетало, стреляло, садилось с утра до вечера каждый день…

В конце 1940 года я снова был вызван в Москву на совещание. Совещание проходило в кабинете Сталина. В приемной я встретил Сергея Черных, Ивана Лакеева, Григория Кравченко и некоторых других боевых друзей, которые в ту пору командовали крупными авиасоединениями, занимали высокие командные должности в аппарате Наркомата обороны и штаба ВВС. Сергей Черных, как и я, командовал дивизией, которая тоже входила в состав авиации ЗапОВО.

В списке выступающих я был не первым. И хотя тщательно продумал всё, о чём должен был сказать, конечно, волновался и надеялся на то, что успею привыкнуть к обстановке в ходе выступлений других товарищей. Но вышло не совсем так, как я предполагал.

Я говорил о том, что, хотя дивизия и прошла все инспекторские проверки, её боеготовность оставляет желать лучшего в связи с крайне затруднительным бытовым положением личного состава. В авиагородке, расположенном неподалеку от аэродрома, в то время жили многочисленные семьи военнослужащих, которые в 1940 году не имели никакого отношения к дивизии. В то же время лётчики вынуждены были селиться в окрестных деревнях, разбросанных вокруг аэродрома в радиусе 5 — 6 километров. Надёжной связи с ними нет. В нормативы, отведённые для приведения дивизии в боеготовность, уложиться невозможно. Лётчики прибывают на аэродром с большим опозданием, а зимой бегут через лес на лыжах, в машины садятся потные, разгорячённые, многие, конечно, простуживаются. Часто возникает ситуация, при которой машины готовы к полёту, а лётчиков нет. Изменить это положение своими силами командование дивизии не может, поэтому я как командир обращаюсь с просьбой о содействии…

Я запомнил так подробно ход этого совещания потому, что вскоре, после того как мы разъехались по своим частям, был издан специальный приказ, номер которого я помню по сей день. В нём, в частности, говорилось о необходимости перевода личного состава лётных частей на казарменное положение…

В начале 1941 года или, может быть, даже в конце 1940 на вооружение авиационных частей стал поступать истребитель МиГ-1, а к лету 1941 — МиГ-3. Когда пошли «МиГи», я, признаться, пожалел, что моя дивизия полностью укомплектована.

О «МиГах» среди лётчиков ходили самые различные разговоры, но, по существу, в начале 1941 года мало кто мог дать этому истребителю обоснованную, объективную характеристику. Во-первых, потому, что слишком мало лётчиков успело на нём полетать. Во-вторых, потому, что «МиГ» имел некоторые свойства, существенно отличавшие его от тех машин, к которым мы привыкли. Однако же несомненным было одно: по тактико-техническим данным он превосходил не только имевшиеся тогда отечественные машины, но и многие зарубежные…

Между тем этот самолёт имел ряд свойств, которые, в конце концов, были определены как недостатки конструкции. Определены самим ходом боевых действий. «МиГ» был тяжеловат для истребителя. Ошибок при пилотировании он не прощал, был рассчитан только на хорошего лётчика. Средний пилот на «МиГе» автоматически переходил в разряд слабых, а уж слабый просто не мог бы на нём летать…

Не менее важным, а может быть, определяющим фактором в дальнейшей судьбе «МиГа» оказалось другое — он был высотным истребителем. От 4000 метров и выше он действительно не имел себе равных. Его мощный мотор на высотах 4000-7000 метров работал безукоризненно. Но практика боевых действий показала, что большинство-то воздушных боев происходило на высотах 1500-3000 метров. А в таких условиях «МиГ» во многом терял свои превосходные качества высотного истребителя…

Я всё — таки очень хотел заполучить этот истребитель, хотя бы для одного, из своих полков. Понимая, что шансы почти нулевые — дивизия только что освоила новые И-16 — в начале 1941 года я, однако, обратился к руководству ВВС с такой просьбой…

Добиться своего мне не удалось. У того же Черных всё ещё были старые И-16 с изношенной материальной частью, которые никак ни шли и сравнение с нашими модернизированными И-16, полученными прямо с заводов.

«МиГи» были отданы другим дивизиям. Одной из первых их стала получать дивизия Черных. К лету 1941 года много старых И-16 было законсервировано. Новые машины накапливались на аэродроме в районе Белостока, и Черных с нетерпением ждал конца Апреля — начала Мая, когда можно будет развернуться для работы на грунтовых площадках. К началу войны в его полках было уже около 200 «МиГов», но, кроме командиров полков и некоторых командиров эскадрилий, на них ещё никто не летал.

Машина осваивалась медленно и в других соединениях. Это беспокоило Сталина. На совещании, состоявшемся в начале 1941 года, он много говорил об этом истребителе, о необходимости как можно быстрее освоить его:

— Я не могу учить лётчиков летать на этих машинах. Вы мои помощники. Вы должны учить лётчиков. — И неожиданно закончил так: — Полюбите эту машину!

Прозвучало это как личная просьба. Но времени уже не было…»

По результатам предвоенных инспекций 9-я смешанная авиадивизия считалась одной из лучших в округе. Однако в реальности дело обстояло хуже. В дивизии было сосредоточено 237 новейших истребителей МиГ-3 — пятая часть всех поступивших к этому времени на вооружение. Но освоение новой техники шло медленно. К Июню 1941 года лишь 64 пилота 9-й САД освоили «МиГи».

Новые МиГ-3 имели множество производственных и конструктивных дефектов (разрушение винта пулемётами из — за плохой работы синхронизаторов, отказ мотора, шасси и так далее). Наиболее скученным было базирование на аэродроме в Тарново (более 100 самолётов), расположенном ближе всего к границе. На других аэродромах скученность самолетов была немногим меньше: 50-70 самолетов.

По состоянию на 22 Июня 1941 года в дивизии насчитывалось 429 самолётов, в том числе 74 неисправных. Из 256 боеготовых экипажей 55 были готовы к выполнению боевых заданий ночью в простых и лишь 45 — днём в сложных метеоусловиях. 110 экипажей прибыли из училищ или переучивались на новые машины.

41-й ИАП базировался в Белостоке и Себурчине. В полку имелось 56 истребителей МиГ-3, в том числе 14 неисправных, а также 22 И-16 и И-15, в том числе 4 неисправных. 27 лётчиков освоили МиГ-3, а 16 переучивались. Ночью в простых и днём в сложных метеоусловиях могли летать лишь 25 пилотов И-16.

124-й ИАП базировался в Белостоке (МиГ-3) и Малом Мезовецке (И-16). В полку имелось 70 МиГ-3, в том числе 8 неисправных, а также 29 И-16, в том числе 2 неисправных. 16 лётчиков освоили МиГ-3, а 29 переучивались. Пилотов обученных летать ночью в простых и днём в сложных метеоусловиях в полку не было.

126-й ИАП базировался в Бельске и Долубово. В полку имелось 50 МиГ-3, в том числе 12 неисправных, а также 23 И-16, в том числе 10 неисправных. 21 лётчиков освоили МиГ-3, а 31 переучивались. Ночью в простых и днём в сложных метеоусловиях могли летать лишь 4 пилота МиГ-3.

129-й ИАП базировался в Заблудово и Тарново. В полку имелось 61 МиГ-3, в том числе 5 неисправных, а также 57 И-153, в том числе 8 неисправных. Лётчиков, освоивших МиГ-3 не было, 34 переучивались. Из 40 пилотов И-153 летать ночью в простых и днём в сложных метеоусловиях могли лишь 11.

13-й СБАП базировался в Роси и Борисовщизне. В полку имелся 51 СБ, в том числе 8 неисправных, а также 8 Пе-2. Обученных экипажей для Пе-2 в полку не имелось. Из 45 боеготовых экипажей СБ, 15 могли летать ночью в простых и 5 — днём в сложных метеоусловиях.

22 Июня 1941 года в 3:15 утра, одновременно с первыми залпами артиллерии, 637 немецких бомбардировщиков и 231 истребитель пересекли советско — германскую границу. С рассветом в воздух поднялась следующая волна — 400 бомбардировщиков под прикрытием большого количества истребителей.

При налётах на аэродромы ЗапОВО немецкая авиация направила основной удар на уничтожение баз 9-й САД, где находились самолёты новейших типов. Удачным ударам немецкой бомбардировочной авиации способствовали карты, составленные на основе аэрофотосъемки, на которых были точно нанесены все советские приграничные аэродромы.

Несмотря на это, после первых ударов всё же уцелело немало самолётов. Однако командование дивизии растерялось и не приняло никаких мер для рассредоточения оставшихся самолётов. Они были вскоре уничтожены в последующих налётах. Лишь некоторые из полков 9-й САД оказали сопротивление — советские лётчики заявили о 85 сбитых немецких самолётах, причём 2 из них были уничтожены таранными ударами.

Командир 129-го ИАП Капитан Ю. М. Беркаль, при первых залпах артиллерийской канонады, поднял в воздух в 4:05 утра свои эскадрильи. В завязавшихся воздушных боях было уничтожено 3 бомбардировщика Не-111. Однако во второй половине дня немецкая авиация уничтожила большую часть самолётов и 129-го ИАП.

К полудню 22 Июня 1941 года 347 самолётов из 429, имевшихся в наличии в 9-й САД к началу войны, были уничтожены.

8 Июля 1941 года Генерал — майор авиации С. А. Черных был арестован в Брянске по обвинению в преступном бездействии и предан суду.

28 Июля 1941 года он был осуждён приговором Военной коллегии Верховного суда СССР на основании статьи 193-21, пункт «б» УК РСФСР к расстрелу, с лишением воинского звания и с конфискацией имущества. 16 Октября 1941 года приговор был приведён в исполнение в Москве.

В Определении № 4н3218/58 Военной коллегии Верховного суда СССР от 5 Августа 1958 года указывается:

«Черных признан виновным и осуждён за то, что, будучи командиром 9-й авиадивизии, в период начала военных действий немецко — фашистских войск против СССР, он проявил преступное бездействие в выполнении возложенных на него обязанностей, в результате чего авиации противника уничтожила около 70% материальной части дивизии, а в ночь на 27 Июня 1941 года, находясь на Сещенском аэродроме и приняв прилетевшие на этот аэродром 3 советских самолёта за фашистские, проявил трусость, объявил бесцельную тревогу, после чего, бросив руководство частями дивизии, бежал с фронта в город Брянск, где распространял провокационные измышления о том, что противник высадил на Сещенском аэродроме десант…

Черных на суде признал себя виновным в том, что он ошибочно принял приземлившиеся на Сещенском аэродроме советские самолёты за фашистские и предпринял действия, чтобы захватить эти самолёты; в остальной части предъявленного ему обвинения Черных виновным себя не признал, и объяснил, что уничтожение противником материальной части дивизии было обусловлено небоеспособностью дивизии, о чём вышестоящее командование было осведомлено полностью. Проверкой установлены обстоятельства, свидетельствующие о том, что объяснение Черных на суде было правильным и соответствует тому, что имело место в действительности.

Допрошенные в ходе проверки свидетели Валуев и Широков дали показания, из которых следует, что при сложившейся обстановке, Черных мог принять советские самолёты за фашистские, тем более, что самолёты приземлились без предупреждения и беспорядочно по всему полю. Свидетель Широков, бывший начальник политотдела 51-й танковой дивизии, в частности показал, что Черных просил у командира дивизии отряд бойцов для освобождения Сещенского аэродрома

Проверив материалы дела, Военная коллегия Верховного суда СССР находит, что приговор подлежит отмене, а дело прекращению».

5 Августа 1958 года Генерал-майор авиации Черных Сергей Александрович был полностью реабилитирован. По сообщению из архива ФСБ от 20 Марта 1996 года № 10/а-400, место вероятного захоронения Героя — посёлок Бутово, либо совхоз «Коммунарка» ближнего Подмосковья.