Ерёменко Иван Трофимович

Комментариев нетPosted on 4 апреля 201430 августа 2015 by Ринат Валеев

Герой Советского Союза Еременко Иван Трофимович

Родился 7 июля 1910 года в селе Дубинка на окраине Екатеринодара (Краснодар) в семье трамвайного рабочего. С июня 1920 по август 1923 года работал батраком в станице Васюринская, затем до декабря 1925 года занимался хозяйством отца. Окончил Кубанские автотракторные курсы в мае 1926 года, работал шофёром пригородного хозяйства «Кова» в Краснодаре до ноября 1926 года. Затем до декабря 1927 года работал в хозяйстве отца и одновременно учился на курсах по общеобразовательной подготовке. С 1927 года в рядах Красной Армии.

С декабря 1927 по декабрь 1928 года был курсантом Ленинградской военно-теоретической авиашколы. Сдал экстерном за неполную среднюю школу при 95-й ИАБ в 1936 году, а с декабря 1928 по декабрь 1929 года учился в 1-й военной школе лётчиков им. Мясникова в Севастополе.

Служил в качестве младшего и старшего лётчика в 70-й ИАЭ, командовал звеном во 2-й ИАЭ, отрядом в 119-й ИАЭ 95-й ИАБ Закавказского военного округа.

4 марта 1936 года ему присвоили звание капитан.

С мая 1937 года по февраль 1938 года участвовал в национально-революционной войне испанского народа 1936-1939 годов. Командир авиационной эскадрильи, затем группы истребителей.

Капитан И. Т. Ерёменко быстро освоил ночные полёты, успешно боролся с бомбардировщиками фашистов над провинцией Сарагоса. Имел боевой налёт 260 часов. Лично сбил около 10 самолётов, в том числе 1 бомбардировщик ночью.

28 октября 1937 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

После возвращения из Испании продолжал служить в ВВС, в 1939 году окончил курсы при Военной академии Генерального штаба. С 1940 года генерал-майор авиации.

В годы Великой Отечественной войны был командующим ВВС армий, командовал истребительной авиационной дивизией, смешанным авиационным корпусом, ВВС ряда военных округов.

Он родился в 1910 году на Кубани. В автобиографии он писал:

«В 1917 году был отдан в сельское классное училище, где учился полтора года. Бросил зимой в 1918 году, так как ходить в школу было далеко и холодно, а одеваться было не во что… В 1920 году из — за тяжёлого материального положения семьи (семья голодала) был отдан к казаку — кулаку Плешаню в станицу Васюринскую, где батрачил до 1923 года. Летом 1923 года заболел малярией. После моих просьб отправить в город на лечение, которые ни к чему не привели, бежал к отцу. В 1924 году поступил работать в пригородные хозяйства Комитета взаимопомощи бедноты. Зимой этого же года оттуда был командирован на курсы трактористов — рулевых, которые окончил весной 1925 года. Там же работал трактористом до зимы 1925 — 1926 годов. Зимой послан на курсы автотранспортного дела в Краснодар, которые окончил в мае 1926 года. После окончания работал шофёром в пригородном хозяйстве и Сельмашсоюзе. Осенью работу бросил, и начал учиться в школе повышенного возраста».

Ерёменко ушёл с весьма престижной по тем временам работы, чтобы осуществить свою мечту стать лётчиком. Первая попытка поступить в лётную школу ему не удалась из-за низкого образовательного уровня. Лишь после упорной дополнительной учёбы он смог сдать вступительные экзамены, и был зачислен курсантом в Ленинградскую военно-теоретическую школу, которую окончил в 1928 году. Год спустя окончил и 1-ю военную школу лётчиков в Каче. Служил младшим лётчиком в 70-м отдельном авиационном отряде Кавказской Краснознамённой армии (в Баку), где освоил самолёт И-4. С ноября 1930 года командир авиационного звена 2-й отдельный авиаэскадрильи Закавказского военного округа.

В 1935 году начался переход на И-16 с моторами М-22 и М-25. Как известно, это были отличные, но очень строгие в пилотировании истребители. Случались аварии, а то и катастрофы. По свидетельству Леонида Рыбкина в эскадрилье Ерёменко этот процесс прошёл без единого лётного происшествия, хотя его существенно осложняло отсутствие учебно-тренировочной машины.

Сам Ерёменко владел И-16 мастерски. Генерал-лейтенант авиации Л. Г. Рыбкин вспоминает:

«Он был лётчик-истребитель, умевший выжать всё из самолёта, на что тот был способен. На всех высотах и скоростях он общался с истребителем на «ты». В совершенстве владел пилотажем, воздушным боем и стрельбой. Всё проводил на максимальных скоростях и максимальных нагрузках».

В январе 1934 года капитан Еременко назначен командиром 119-й авиаэскадрильи 95-й истребительной авиабригады Закавказского военного округа.

С мая 1937 по февраль 1938 года участвовал в национально-революционной войне испанского народа под псевдонимом «Антонио Арагон», где принял командование 1-й истребительной эскадрильей, затем истребительной авиагруппой. Имел псевдонимы «Рамон», «Камарада Александрио» и «Антонио Арагон».

В группу советских лётчиков-добровольцев, прибывшую в Испанию под командованием И. Ерёменко, кроме него входили Иван Матвеевич Карпов, Леонид Григорьевич Рыбкин, Михаил Сидорович Петров, Сергей Васильевич Шалыганов и Михаил Нестерович Якушин. Добирались они через Францию с поддельными голландскими паспортами, причем ни один человек из группы не знал ни одного иностранного языка.

Ерёменко был назначен командиром 1-й истребительной эскадрильи, вооружённой самолётами И-16. Около месяца эта часть несла боевое дежурство в небе над Картахеной, Эльче и Аликанте, прикрывая республиканские боевые корабли и транспорты. Однако к тому времени франкисты установили морскую блокаду средиземноморских портов. Поставки советской помощи через них прекратились, и практически исчезла необходимость в воздушном прикрытии этого района.

В середине июня эскадрилья И. Ерёменко пересела на истребители И-15 и приняла участие в воздушных боях над Брунете.

30 июня 1937 года, вместе с Виктором Кузнецовым, одержал первую групповую победу над истребителем Fiat CR-32, а 6 июля — вторую, над бомбардировщиком Dornier Do-17. На этот раз его партнёром был югославский доброволец Бошко Петрович.

12 июля крупный воздушный бой произошёл в районе Эль Эскориал — Сан-Мартин — Навалькарнеро — Аравака. Эскадрильи И. Лакеева, Н. Виноградова, П. Шевцова (29 И-16) и эскадрилья И. Еремёнко (8 И-15) неожиданно атаковали авиагруппу противника, состоявшую приблизительно из 40 истребителей. В результате боя эскадрилья Лакеева записала себе на счёт 2 «Фиата», эскадрилья Виноградова — 1 «Фиат», а эскадрильи Шевцова и Еремёнко — по 2 «Фиата» и 1 «Хейнкелю». Столько же побед было заявлено и итальянцами: 5 И-15 и 4 И-16. Ещё об одном сбитом И-15 заявили лётчики-националисты. С республиканской стороны был потерян 1 И-15, пилот-американец Гарольд Даль выпрыгнул с парашютом и попал в плен. О потерях противника известно, что в этот день погиб испанец Капитан Нарсисо Бермудес де Кастро ( Narciso Bermudez de Castro ) из группы 2-G-3, имевший 4 победы.

22 августа Иван Ерёменко уничтожил сразу 2 итальянских самолёта Romeo Ro-37.

В конце августа его эскадрилья перебазировалась в Баяралос.

Активная деятельность республиканской авиации и большие потери в самолётах побудили мятежников начать ночные налёты, для которых они использовали трёхмоторные бомбардировщики Junkers Ju-52. Hа Мадрид, Сариньену и другие города по несколько раз за ночь стали сыпаться бомбы.

Днём лётчики сильно уставали от вылетов и воздушных боёв, а ночью им не давали нормально отдохнуть ночные бомбардировщики противника. Нужно было проучить ночных разбойников.

Генеральный штаб Испанской республики принял решение привлечь истребители к ночным дежурствам и заставить противника прекратить регулярные бомбёжки. С этой целью Е. С. Птухин примерно в 20-х числах сентября прислал 2 самолёта И-15. Одним из них управлял И. Т. Еремёнко, другим — Н. Г. Соболев. Эти лётчики владели тактикой ночного боя.

Капитан И. Т. Ерёменко быстро освоил ночные полёты и успешно боролся с вражескими бомбардировщиками. В ночь с 14 на 15 сентября 1937 года, взлетев на И-16 с повреждённым шасси, он прямо над аэродромом уничтожил Ju-52. «Не успели мы выпить по стакану чая в столовой, как наблюдающий за воздухом доложил, что слышит шум моторов. Через 2-3 минуты наши лётчики-ночники взмыли в воздух. Через 20-25 минут со стороны Сарагосы раздался шум моторов, затем послышались короткие пулемётные очереди, и через мгновение появился огромный факел с чёрным шлейфом дыма. Медленно вращаясь вокруг оси, падал фашистский стервятник «Юнкерс-52», который много ночей не давал нам покоя. Он упал в 5 километрах западнее нашего аэродрома. (Экипаж самолёта состоял из франкистских лётчиков: капитана Хосе Мунтадаса Примы, бывшего белогвардейца капитана Всеволода Марченко-Ларинова, сержантов Каразо Каллейи, Ромеро, Априкио Веласо и Хосе Рамона Бласко Лафна. Марченко спасся на парашюте и попал в плен, один член экипажа так и не был найден, остальные – погибли.)

Через 7-10 минут наши самолёты благополучно сели на территорию аэродрома. Ерёменко рассказал, что он сбил вражеский самолёт со 2-й очереди. В эту ночь мы дежурили до утра, но противник больше не появлялся. Утром я поблагодарил Ерёменко и Соболева за их успешную работу, и они улетели на аэродром Бахаралос. Фашисты получили хороший урок…»

После этого на Сариньену и Мадрид в течение 2-х месяцев франкисты не совершили ни одного ночного налёта.

В октябре эскадрилья Ерёменко была перебазирована в Сарагосу. В одном из боёв, на бреющем полёте, он сбил сразу 2 истребителя Fiat CR-32.

К середине октября на аэродроме Гарапинильос близ Сарагосы франкисты сосредоточили много авиационной техники ( в том числе истребители Bf-109B ), а также огромное количество ГСМ и запасных частей. Это могло привести к провалу намечавшегося через полтора — два месяца наступления на Теруэль.

15 октября И. Ерёменко возглавил авиагруппу И-16 и И-15, нанесшую удар по авиабазе Гарапинильос. Основную задачу выполняли 2 эскадрильи И-15 (Серова и Чиндосвиндо), которые несли по 4 х 10-кг бомбы. Сбросив бомбы, они сделали 6 заходов на цель, уничтожая технику и строения пулемётным огнём. Четыре эскадрильи И-16 под командованием Сарауза барражировали на случай появления противника в воздухе, а потом тоже атаковали наземные цели. 16 «СБ» под командованием Сенаторова нанесли отвлекающий удар по Сарагосе. В результате атак, 40 самолётов было уничтожено, около 20 повреждено; зенитные батареи были застигнуты врасплох и подавлены; 2 истребителя, пытавшихся взлететь, сбиты; взорваны склады боеприпасов и запасы топлива. Также был нанесён удар по другим постройкам и по только что прибывшим автобусам с пилотами. Республиканцы потерь не имели. Это было первое в истории авиации применение истребителей для уничтожения самолётов на земле. Кроме того, после окончания штурмовки группа обнаружила и расстреляла вражескую автоколонну.

Генерал-майор авиации Б. А. Смирнов вспоминает:

«По всему аэродрому в виде буквы «П» расставлено, как по ниточке, не менее 60 самолётов. Строго держась за своим ведущим, «Чатос» выскакивают к аэродрому с бреющего полёта, молниеносно набрав горкой метров 200 высоты. Первым бросается в атаку Анатолий Серов, и почти тотчас же на земле вспыхивает один из «Фиатов». Вслед за Анатолием открывает огонь вся группа. Через минуту один за другим над аэродромом встают 8 дымных, огненных факелов. С оглушительным грохотом взрываются бомбы, подвешенные на фашистских самолётах, и в щепки разносят рядом стоящие машины. Сильный ветер разносит огонь по всему аэродрому… Лётчики вошли в азарт и пикируют буквально до 20 метров, в упор расстреливая вражеские самолёты. В клубах дыма ясно различимы две полосы горящих самолётов, окаймляющие аэродром двумя жаркими высокими стенами огня.

Через несколько дней пленные лётчики показали: «На аэродроме Гарапинильос уничтожено 40 самолётов. Большая часть оставшихся выведена из строя и требует длительного ремонта. В бессильной ярости фашистское командование обрушилось на охрану и зенитчиков, которые разбежались во время штурмовых действий республиканских самолётов. На следующий день после налёта 20 солдат были выстроены вдоль линии сгоревших самолётов и расстреляны на месте».

28 октября 1937 года капитану И. Т. Ерёменко было присвоено звание Героя Советского Союза. После учреждения медали «Золотая Звезда», как знака особого отличия для Героев Советского Союза, ему была вручена медаль № 60.

15 и 22 декабря он уничтожил по одному немецкому истребителю Ме-109B около Теруеля, к тому времени его авиагруппа летала уже на И-16.

К концу 1937 года Иван Ерёменко совершил 348 боевых вылетов, провёл несколько десятков воздушных боёв, одержал 12 побед.

7 января 1938 года он последний раз поднялся в испанское небо и вскоре возвратился в Советский Союз.

За бои в Испании награждён двумя орденами Красного Знамени (2.09.1937 и 2.03.1938), медалью «XX лет РККА» (22.02.1938).

После возвращения из Испании, 19 февраля 1938 года, ему присвоено внеочередное воинское звание «Полковник». В марте назначен помощником командира 60-й истребительной авиабригады Закавказского военного округа, базировавшейся в Баку.

С июля 1938 по декабрь 1940 года был командующим ВВС Московского военного округа.

5 февраля 1939 года ему было присвоено звание комбрига, а 5 апреля 1940 года звание комдива.

В 1939 году комбриг И. Т. Ерёменко окончил Курсы усовершенствования командного состава при Военной академии Генерального штаба. Несмотря на прямой запрет, и на высоких должностях Ерёменко продолжал летать, не считаясь с существующими наставлениями по боевому применению. Однако высшее командование этого не одобряло. В Приказе наркома обороны СССР от 4.06.1939 года № 70 «О мерах по предотвращению аварийности в частях ВВС РККА» указывалось:

«Число лётных происшествий в 1939 году, особенно в апреле и мае месяцах, достигло чрезвычайных размеров. Только за конец 1938 и впервые месяцы 1939 годов мы потеряли 5 выдающихся лётчиков — Героев Советского Союза, 5 лучших людей нашей страны — тт. Бряндинского, Чкалова, Губенко, Серова и Полину Осипенко.

Однако недисциплинированность и распущенность настолько вкоренились среди лётчиков, так велика эта болезнь, что, невзирая на частые и тяжкие катастрофы, результатом которых является гибель лучших наших людей, невзирая на это, всего лишь месяц примерно тому назад два Героя Советского Союза — командующий ВВС МВО комбриг Ерёменко и его заместитель полковник Осипенко в неурочное время вздумали произвести «показательный» воздушный бой над Люберецким аэродромом и произвели его на такой недопустимо низкой высоте, позволили себе такое нарушение всех установленных правил и приказов, что только благодаря счастливой случайности этот, с позволения сказать, «показательный» бой закончился благополучно. Однако такие «показательные» полёты показывают лишь, что источником недисциплинированности, расхлябанности, воздушного лихачества и даже хулиганства являются не всегда худшие лётчики и рядовые работники авиации.

Вдохновителями и образцом недисциплинированности, как это видно из приведенных фактов, бывают и большие начальники, на обязанности которых лежит вся ответственность за воспитание лётчиков и руководство их работой, которые сами обязаны быть и непременно образцом и примером для подчинённых.

У нашего лётного состава не хватает постоянной, не показной, а подлинной внутренней подтянутости и внимания к своему делу, особенно в воздухе, где необходима высокая дисциплина…

Эти азбучные истины, к сожалению, забываются нашими лётчиками, и за это многие из них платятся своей жизнью. И что самое тяжёлое, старые, испытанные мастера лётного дела не борются с отрицательными явлениями среди своих молодых сотоварищей и тем самым поощряют молодняк на поступки, совершенно нетерпимые в рядах бойцов нашей авиации.

Всё ещё среди лётчиков наблюдаются чванство и зазнайство. Не воспитано у них уважение к инструкциям, наставлениям и приказам, точно регулирующим лётную жизнь и боевую подготовку лётно-технического состава. Нередко большие, а за ними и малые начальники считают, что инструкции, уставы, наставления и положения и написаны не для них, что они уже переросли эти наставления и приказы, что для них закон не писан».

4 июня 1940 года И. Ерёменко было присвоено воинское звание «Генерал-майор авиации». С декабря 1940 года служил на Дальнем Востоке, по май 1941 года был заместителем командующего ВВС 1-й Отдельной Краснознамённой армии Дальневосточного фронта, затем до пвгуста 1941 года был командующим ВВС 25-й Армии.

После начала Великой Отечественной войны Ерёменко неоднократно подавал рапорты с просьбой направить его в действующую армию.

С августа 1941 года командует ВВС 9-й армии Южного фронта. Стремясь достигнуть максимальной эффективности вверенных сил, постоянно выезжал на машине с радиостанцией на передний край. Регулярно совершал боевые вылеты в паре с майором Л. Л. Шестаковым.

В октябре 1941 года на долю Ерёменко выпали тяжёлые испытания. 5 Октября частям 9-й армии был отдан приказ отойти и занять новый рубеж обороны. В условиях «дырявого» фронта, при плохой связи, Ерёменко посчитал, что, находясь в штабе армии, он не сможет полноценно обеспечить перегруппировку авиации.

6 октября он вместе со своим начштаба майором Гужовым вылетел на У-2 из Каларовки в 20-ю САД с целью «интенсивной разведкой установить группировку противника, самому лично поставить задачу на штурмовые действия и, если возникнет необходимость, вывести части ВВС из — под удара».

В штабе 20-й САД И. Ерёменко задержался до вечера: ожидал результатов штурмовок и ставил подчинённым задачи на следующий день. Уже в сумерках он в одиночку отправился в обратный полёт, но с воздуха заметил на дороге штабную колонну и приземлился в поле рядом с шоссе. Тут же узнал — в Каларовку вошли немецкие танки, штаб армии уцелел, но «разбежался кто куда».

К тому времени совсем стемнело, взлетать стало слишком рискованно, а уходить с колонной и бросать самолёт не хотелось. Ерёменко решил остаться, взяв себе в подмогу красноармейца, который должен был помочь запустить мотор У-2 в случае появления немцев. И действительно, ждать их долго не пришлось. Около 11 вечера в свете разгоравшихся неподалеку пожаров были замечены несколько вражеских танков и кавалерия. Выбора не оставалось, и при очень плохой видимости, уже под огнём противника, Ерёменко взлетел. Взошедшая луна и просветы в облачности позволили благополучно посадить самолёт на хлебное поле.

7 октября утром Ерёменко перегнал У-2 на аэродром Лебеди под Мариуполем, где базировался 131-й ИАП. Связавшись с Буденовкой, он выяснил, что там находятся штаб 20-й САД, а так же 170-й и 55-й ИАП той же дивизии.

Весь этот день Ерёменко провёл в Лебедях, управляя действиями авиации. Под вечер он выехал в Мариуполь, где обосновался штаб 9-й армии. Однако буквально за полчаса до его прибытия штаб перебазировался в Чермалык. Он вернулся в Буденовку, чтобы утром вылететь в штаб армии.

8 октября выяснилось, что ночью противник вышел к морю, перерезав коммуникации. Это потребовало дополнительного уточнения наземной обстановки и корректировки ранее поставленных лётному составу боевых задач. В Чермалык Ерёменко удалось прибыть только днём. Но и там штаба армии уже не было — он переместился на станцию Караль. Добравшись туда, Ерёменко немало удивил командование, ведь его считали погибшим в Каларовке. Доложив о данных воздушной разведки и работе авиации, Ерёменко узнал неприятные новости.

Противник уже занял Мариуполь, отступление войск становилось всё более дезорганизованным, и было не ясно, остались ли силы для защиты аэродромов в Буденовке и Лебедях. Полкам 20-й САД был отдан приказ о перебазировании в Бешево. Однако связи у штаба армии с Буденовкой не было, и Ерёменко добился разрешения вылететь немедленно туда.

Прибыв на место, он взялся за организацию обороны авиабазы и вывоза имущества. Благодаря его усилиям удалось вывезти 60 тонн бензина, 10 тонн масла, 12 исправных авиамоторов, более 3000 бомб разного калибра, огромное количество патронов для авиационных пулемётов, по одному И-16, УТИ-4 и УТ-1. Из отходивших мимо наземных частей Ерёменко стал «сколачивать» заслон. К полуночи, когда поток отступавших иссяк, набралось около 2000 бойцов ( в том числе работники HКВД и милиции ), 6 танков и 12 орудий. Однако моральный дух большинства бойцов оставлял желать лучшего. Попытки наладить разведку ничего не дали — группа, ушедшая в северном направлении, исчезла; ушедшая в южном — дошла до ближайшей деревни, и вернулась «в полном опьянении, доложив, что дальше не пошли, так как у них устали ноги». Пользуясь темнотой, чекисты и милиционеры скрылись в неизвестном направлении. И не они одни — к утру в обороне оставался лишь батальон аэродромного обслуживания, около 300 бойцов, собранных из отступавших, и один танк.

9 октября около полудня противник подошёл к Буденовке. К тому времени большая часть имущества и ГСМ была вывезена, а остальное — подожжено или взорвано. Был уничтожен и мост, по которому шла дорога к авиабазе. Остаток этого дня Ерёменко провёл, командуя 218-й стрелковой дивизией.

10 октября утром он прибыл к командующему ВВС Южного фронта генерал — майору авиации К. А. Вершинину и доложил о состоянии частей, их дислокации и боевой работе. Вскоре выяснилось, что особый отдел не в курсе, где находился и чем занимался Ерёменко в период с 6 по 9 октября. Он был отстранён от должности. Начались унизительные проверки.

В рапорте, написанном на имя Вершинина, Ерёменко изложил свои действия в эти дни, и в заключении указал: «Мою работу, а также пребывание в частях и непрерывное руководство ими может подтвердить множество людей, с которыми я работал и которыми руководил. На основании этого считаю предъявленное мне обвинение необоснованным, и прошу расследовать путем вызова людей и проверки моей работы».

Многочисленные свидетели подтвердили показания Ерёменко, и следствие по его делу было прекращено, а приказ об отстранении от должности отменён.

В ноябре 1941 года генерал — майор авиации И. Т. Ерёменко был назначен командующим ВВС и членом Военного совета 18-й армии на том же фронте. На истребителе ЛаГГ-3 совершил 1 боевой вылет.

После упразднения ВВС армий, с мая 1942 года командовал 237-й истребительной авиационной дивизией 5-й Воздушной армии (Северо-Кавказский фронт), а 17 августа 1942 года назначен командиром смешанной авиационной группы Новороссийского оборонительного района Приморской группы войск Закавказского фронта. В сводках боевых действий указывается:

«За период с 26 августа по 8 октября 1942 года САГ HОР произвела 3179 самолёто — вылетов, из них 929 ночных, с общим налётом 2446 часов… В результате внезапных и смелых штурмовых и бомбардировочных налётов при максимальном напряжении всех сил и средств (до 6-7 вылетов в сутки), самоотверженности лётного и технического состава уничтожено: 269 автомашин, 134 повозки с войсками и грузами, до 2000 солдат и офицеров, рассеяно до двух рот пехоты, 141 лошадь, 52 ЗПТ, 8 орудий ЗА, 8 орудий МЗА, одно орудие ПА, 4 мотоцикла, 2 цистерны, 2 прицепа, 1 миномётная батарея, 3 бронемашины, 3 танка, 4 понтона, 4 баржи, 7 катеров и одна лайба. Подавлен огонь 1 полевой батареи, 6 батарей ЗА. Взорвано 2 склада боеприпасов и склад ГСМ. Погашено до 20 прожекторов… В проведённых 56 воздушных боях сбито 8 Ме-109 и Ме-110, 5 ФВ-189 и подбито 6 Ме-109, 5 Ме-110 и один ФВ-189».

В ноябре 1942 года И. Т. Ерёменко был назначен командиром 2-го смешанного авиакорпуса 8-й Воздушной армии (214-я ШАД, 201-я и 235-я ИАД) на Сталинградском фронте, участвовал в воздушном сражении на Кубани.

С 18 ноября по 2 декабря 1942 года, во время прорыва вражеской обороны под Сталинградом, части 2-го САК действовали в интересах 3-го Гвардейского мехкорпуса и произвели 857 самолёто-вылетов, из них: на штурмовку — 225, на прикрытие — 405, на разведку — 227.

Дивизии корпуса успешно вели борьбу с немецкими транспортными самолётами, выделенными для полётов в район окружённой армии Паулюса. Только за 2 недели декабря 1942 года лётчики корпуса уничтожили и повредили в воздушных боях и на аэродромах 195 вражеских самолётов, из которых 37 были сбиты истребителями и штурмовиками, вылетавшими на «свободную охоту».

В январе 1943 года корпус сыграл основную роль в уничтожении аэродромов, с которых Люфтваффе пытались снабжать окруженную в Сталинграде 6-ю армию.

А всего с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 года дивизии корпуса совершили 8114 самолёто-вылетов, провели 537 групповых воздушных боёв и сбили 353 вражеских самолёта. Кроме того, бомбоштурмовыми ударами уничтожили 1923 автомашины с войсками, 448 танков, 204 самолёта и много другой боевой техники противника.

2 февраля 1943 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество 2-му смешанному авиакорпусу было присвоено почётное наименование «Сталинградский».

20 апреля 1943 года командующий 4-й Воздушной армией генерал-лейтенант авиации К. А. Вершинин дал корпусу следующую характеристику:

«2-й смешанный авиакорпус РВГК в составе 201-й истребительной и 214-й штурмовой авиационных дивизий совместно с остальными соединениями 4-й Воздушной армии нанёс ряд метких штурмовых и бомбовых ударов по боевым порядкам войск противника в районе Мысхако, в результате которых полностью была сорвана генеральная атака противника на участке десантной группы 18-й армии. Все атаки противника нашими десантными частями, воодушевлёнными примером боевых товарищей с воздуха, в этот день были отбиты. Противник потерял 1700 человек убитыми и ранеными. Было сбито 38 самолётов противника».

В течение 1943 года 2-й САК постоянно перебрасывался на наиболее ответственные участки Сталинградского, Закавказского, Северо-Кавказского, Степного фронтов. Участвовал в освобождении Батайска, Ростова, других кубанских и причерноморских городов, причем действовал с неизменным успехом. 13 июля 1943 года корпус был преобразован в 10-й ИАК.

С августа по ноябрь 1943 года И. Т. Ерёменко был командующим ВВС Сталинградского военного округа, а с декабря 1943 года по конец войны был командующим ВВС Киевского военного округа. Летал на И-16, И-153, ЛаГГ-3 и Як-1.

Как отмечалось в боевой характеристике на всех этих должностях «Ерёменко проявил большие организаторские способности и талант военачальника. Эффективность действий вверенных ему авиационных соединений достигалась их массированным применением, широким использованием наземных радиостанций для управления истребителей и бомбардировщиков в воздухе, наращиванием сил в ходе воздушных сражений, успешным применением в воздушных боях вертикального маневра и новых боевых порядков. Под командованием генерал — майора Еременко авиация наносила успешные бомбово — штурмовые удары по вражеским укреплённым районам, вела упорные воздушные бои с превосходящими силами противника, участвовала в блокаде окружённых его группировок».

За высокое боевое мастерство, умелое командование вверенными ему авиационными соединениями И. Т. Еременко был награждён орденами Кутузова 2-й степени (8.02.1943), Отечественной войны 1-й степени (1945), Красной Звезды (1944), медалями «За оборону Одессы» (22.12.1942), «За оборону Сталинграда» (17.11.1943), «За оборону Кавказа» (1.05.1944), «За победу над Германией» (9.05.1945).

После окончания войны И. Т. Еременко оставался в той же должности. 1 марта 1946 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта авиации. С апреля 1946 года — в распоряжении главкома ВВС. С марта 1947 года был слушателем авиационного факультета Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, по окончании которой с апреля 1949 года находился в распоряжении Главнокомандующего ВВС, затем в августе того же года назначен командующим ВВС Уральского военного округа.

С декабря 1952 года начальник Управления боевой подготовки, он же помощник командующего ВВС ДВВО по боевой подготовке, с декабря 1953 года — помощник командующего ВВС Дальневосточного военного округа по боевой подготовке и воздушной обороне. Имел общий налёт 1050 часов в воздухе.

За безупречную службу награждён орденом Красного Знамени (1948) и медалью «30 лет Советской Армии и Флота» (22.02.1948).

21 апреля 1956 года уволился в запас. С 1957 года работал на общественных началах в различных организациях. Жил в Киеве. Умер 1 декабря 1986 года и был похоронен на Берковецком кладбище.

Степанов Евгений Николаевич

Комментариев нетPosted on 17 марта 201430 августа 2015 by Ринат Валеев

Герой Советского Союза Степанов Евгений Николаевич

Он родился 22 (по другим данным — 9) мая 1911 года в Москве в семье рабочего-мраморщика. В 1928 году окончил 7 классов, а в 1930 году окончил школу ФЗУ им. Дзержинского при Московско-Курской железной дороге, учился в железнодорожном училище. Работал кузнецом. В 1931 году поступил в Московскую школу лётчиков Осовиахима, которую окончил в следующем году. В этом же году стал служить в Красной Армии и, был направлен во 2-ю Борисоглебскую военную школу лётчиков, которую окончил в 1933 году. Служил в Ленинградском военном округе. Сначала был младшим лётчиком в авиабригаде особого назначения (воздушно-десантной бригаде). Летал сначала на бомбардировщиках, но после многочисленных рапортов его перевели в истребительную авиацию. В звании лейтенанта командовал звеном в 12-й ИАЭ 111-й ИАБ того же округа.

Сразу же после того как в июле 1936 года в Испании вспыхнул фашистский мятеж, Евгений Степанов подал заявление с просьбой отправить его в качестве лётчика — добровольца на защиту Испанской Республики. Ответа не было долго. И лишь через год неожиданно пришёл вызов: «Прибыть в Москву».

В управлении Военно-Воздушных Сил он встретил знакомых лётчиков-ленинградцев: Ивана Девотченко, Константина Доброницкого, Николая Журавлёва, Алексея Лоскутова, Виктора Кустова, Георгия Попова, Никиту Сюсюкалова… Кадровики предложили Степанову написать биографию. Она уместилась на одной страничке.

Вспоминает полковник Е. Н. Степанов: «Мы изображали из себя советских туристов, собирающихся на международную выставку в Париже. Мы сели на пароход от Ленинграда до Гавра и, с помощью испанской группы поддержки, прилетели оттуда в Валенсию. Другие советские добровольцы добирались в испанские порты на борту советских грузовых судов».

20 Августа 1937 года, вместе с другими советскими пилотами, лейтенант Е. Н. Степанов прибыл в Испанию. В качестве рядового бойца сражался в составе знаменитой 1-й эскадрильи «Чатос». Летом 1937 года сбил несколько самолётов, совершая боевые вылеты с аэродрома в Альказаресе. Спустя всего 2 месяца, в середине Октября, стал её командиром (к тому времени эскадрилья базировалась на аэродромах в Сагунто и Сабаделл). К концу года (после отъезда в СССР Анатолия Серова), возглавил вся 26-ю истребительную авиагруппу, которая базировалась в Байаралос во время Теруэльского наступления, а в 1938 году вела боевые действия в Валенсии.

Сражаясь под Арагоном и Теруэльей совершил около 80 боевых вылетов (имел 205 часов налёта), участвовал в 16 воздушных боях, сбил 10 самолётов (6 лично и 4 в составе группы). По другим данным сбил 12 самолётов (8 лично и 4 в группе).

Из многих воздушных операций, в которых участвовал Евгений, наиболее значительной, как по замыслу, так и по способам её осуществления, была штурмовка аэродрома в местечке Гарапенильос под Сарагосой 15 Октября 1937 года. В истории авиации эта операция считается классической, поэтому о ней следует хотя бы коротко рассказать.

Дело было так. В одном из воздушных боёв сбили и взяли в плен итальянского лётчика. Он сообщил, что на аэродроме Гарапенильос сосредоточено 80 итальянских бомбардировщиков и истребителей. Это подтверждалось и агентурными данными. Попытки уничтожить самолёты на этом аэродроме, предпринятые ранее, успеха не имели. Аэродром прикрывался истребителями и многослойным огнём зенитной артиллерии. Прорваться к аэродрому нашим бомбардировщикам не удалось.

Командование республиканских ВВС приняло решение атаковать аэродром Гарапенильос силами истребителей. В штурмовом налёте участвовало 6 эскадрилий. Основную задачу по разгрому аэродрома выполняли две эскадрильи «Чатос» (так в Испании называли истребители И-15) под командованием Анатолия Серова. Лейтенант Степанов был у него заместителем.

— Вылетели в предрассветных сумерках, — вспоминает Евгений Николаевич. — Чтобы ввести противника в заблуждение, мы шли вдоль реки Эбро на северо — запад, затем резко повернули на юг. К аэродрому Гарапенильос подошли незамеченными. Здесь стояли крылом к крылу итальянские самолёты. Две наши эскадрильи обрушили огонь на врага, остальные прикрывали действия ударной группы. С первого же захода мне удалось поджечь один «Фиат». Он вспыхнул ярким пламенем. Выйдя из пикирования с набором высоты, я увидел, как метко били мои товарищи по самолётам врага. Один за другим вспыхивали и взрывались фашистские истребители и бомбардировщики. После второго захода аэродром превратился в море огня и дыма. Только после этого открыли стрельбу вражеские зенитные батареи. Однако она была неприцельна и беспорядочна и, очевидно, для того, чтобы не ругало начальство. На зенитные батареи тут же обрушились эскадрильи Бориса Смирнова и Ивана Девотченко…

Операция прошла успешно. Все наши самолёты благополучно вернулись на свои аэродромы. Позднее стало известно, что в результате внезапного удара республиканской авиации было уничтожено 6 Fiat CR-32, 3 Ju-52 / 3m и 3 He-45, повреждено около 20 других итальянских и немецких самолётов, склады горючего и боеприпасов. Всему личному составу, участвовавшему в разгроме аэродрома Гарапеиильос, командованием ВВС республики была объявлена благодарность.

Е. Н. Степанов — один из 4-х советских лётчиков, которым удалось одержать ночные победы в небе Испании: в ночь с 24 на 25 Октября 1937 года в районе Барселоны уничтожил итальянский бомбардировщик SM-81 лейтенанта Эцио Маккани ( весь экипаж погиб ). Во время этой атаки ему пришлось таранить вражескую машину левой стойкой шасси своей «Чайки».

Согласно официальной версии, взлетевший на своём И-15 командир 1-й эскадрильи «Чатос» Старший лейтенант Е. Н. Степанов ( его напарником был в этом вылете Илья Финн ), увидел вражеский бомбардировщик, освещённый луной, и пошёл в атаку.

В ходе боя сначала был убит стрелок верхней турели. Тем временем, «Савойя» развернулась в сторону Барселоны, огни которой были уже хорошо видны, после чего Степанов пошёл на таран. Стараясь по возможности сохранить пропеллер и двигатель, он нанёс удар колёсами, который пришёлся по хвостовому оперению «Савойи». Потерявший стабилизатор бомбардировщик тут же рухнул вниз всего в нескольких километрах от города.

Хотя И-15 получил повреждения, Степанов проверив управление и работу мотора, решил продолжать патрулирование и вскоре обнаружил ещё одну «Савойю». Несколько раз обстреляв бомбардировщик, он заставил его экипаж повернуть в сторону открытого моря, над волнами которого и окончательно добил бомбовоз, который взорвался. Только после этого наш пилот вернулся на аэродром Сабаделл, где благополучно посадил свой повреждённый истребитель.

По отечественным документам Евгению Степанову была записана победа над протараненным бомбардировщиком, а Илье Финну — над вторым, который, загоревшись, упал в воду. Однако по зарубежным источникам второй бомбардировщик сумел вернуться на свой аэродром, хотя и получил повреждения.

Последний бой в небе Испании Евгений Степанов провёл 17 Января 1938 года. Этот бой оставил в его биографии заметный след. Тогда он повёл своих лётчиков к горам Универсалес на перехват «Юнкерсов», летевших на бомбардировку республиканских войск в сопровождении большой группы «Фиатов». Над городом Охос — Негрос завязался бой. Противник превосходил группу Степанова почти в 3 раза. Евгений удачно атаковал и сбил «Фиат» и тем самым спас от явной гибели австрийского лётчика — добровольца Тома Добиаша. После этого Степанов погнался за вторым вражеским истребителем, зашёл ему в хвост, поймал в прицел и с силой нажал на гашетки. Но пулемёты молчали. Патроны кончились. Решил: «Таранить!»

В эту секунду перед носом И-15 разорвалось несколько зенитных снарядов. Фашисты дали отсечный огонь. Вторая серия взрывов накрыла машину Степанова. Осколками рядом разорвавшегося снаряда были перебиты тросы управления, повреждён двигатель. Не подчиняясь воле лётчика, самолёт круто пошёл к земле. Степанов выбросился из кабины и раскрыл парашют. Он приземлился недалеко от передовых позиций и был взят в плен марокканцами. Этого наверняка не случилось бы, если бы при приземлении Степанов не ударился о скалу и не потерял сознание.

Вражеские солдаты содрали с советского лётчика обмундирование, раздели до нижнего белья, скрутили проволокой руки. Последовали допросы, побои, пытки и издевательства. Месяц его держали в одиночной камере, по нескольку дней не давали пищи. Мужественный воин — интернационалист держался стойко и не проронил ни слова. После этого Степанов прошёл тюрьмы Сарагосы, Саламанки и Сан-Себастьяна. Трижды выводили его на расстрел…

Через полгода правительство Испанской Республики обменяло Степанова на пленного фашистского лётчика. (Обер-фельдфебеля Отто Поленца, сбитого А. И. Гусевым.) За подвиги в боях, мужество и стойкость Лейтенант Евгений Степанов был награждён орденом Красного Знамени (10.11.1937). В Июле 1938 года он уехал из Испании на судне, шедшем через Францию и Бельгию в Ленинград.

После возвращения из Испании получил звание Капитана и был назначен инспектором по технике пилотирования 19-го ИАП Ленинградского военного округа.

В конце Мая 1939 года, вместе с другими Советскими асами воевавшими в Испании и Китае, его срочно вызвали в Москву и включили в группу комкора Я. В. Смушкевича, улетавшую на транспортных самолётах в Монголию. По прибытии на фронтовой аэродром лётчиков, инженеров и техников распределили по частям. Степанова назначили командиром эскадрильи в 22-й истребительный авиационный полк. Около 3-х недель занимался он подготовкой молодых лётчиков, проводил с ними тренировочные полёты, знакомил с местностью, учил грамотно вести воздушный бой. А 22 Июня повёл свою эскадрилью навстречу врагу…

Шли на высоте 4000 метров. Погода стояла солнечная, но над районом озера Буир — Нур плавали кучевые облака. Степанов знал, что японские лётчики любят прятаться за облака и из — за них внезапно нападать на противника. Значит, надо быть начеку. К тому же командир полка Майор Николай Георгиевич Глазыкин перед вылетом предупредил, что в районе Шутэы-Сумэ и Асыр-Сумэ японцы имеют аэродромы, на которых базируются истребители.

Противника ждать долго не пришлось. Когда эскадрилья Степанова шла над дельтой реки Халхин-Гол, впадавшей здесь в озеро Буир-Нур, в разрывах облаков замелькали японские истребители. Степанов подал сигнал: «Внимание!» — и откинул предохранители пулемётов. Огляделся. Вверху увидел два звена, которые прикрывали его ударную группу. Вёл их его заместитель Лейтенант Роман Волков.

Степанов стал набирать высоту. Когда стрелка высотомера дошла до отметки 4500 метров, комэск перевёл машину в горизонтальный полёт. Японские самолёты, видимо, не заметили группу Степанова и, сознавая своё численное преимущество, уверенно шли на шестёрку Романа Волкова. У них было 20 машин типа И-96.

Степанов зашёл со стороны солнца, форсировал мотор и перевёл истребитель в пикирование. Приник к тобусу прицела и, когда серебристая машина японца с оранжевыми кругами на крыльях и фюзеляже попалась в перекрестие, нажал на гашетку. Огненные трассы прошили фюзеляж И-96, он дёрнулся, задымил и стал падать. Кто — то из лётчиков эскадрильи подбил ещё одну японскую машину, и она камнем рухнула в озеро. Но строй японцев не дрогнул. Семёрка И-96 развернулась и пошла навстречу группе Степанова. Расстояние быстро сокращалось. Сошлись над серединой озера. Раздались пулемётные очереди. Закрутилась воздушная карусель. В это время из — за облаков внезапно вывалилась пятёрка И-96. Она стремительно приближалась. Уйти от неё было невозможно. Но что предпринять? Решали доли секунды.

Степанов резко убрал газ, задрал нос своего истребителя, погасил скорость. Японцы на бешеной скорости проскочили вперёд…

В следующий момент на ведомого Фёдора Голуба навалились 4 японских истребителя. Степанов заметил опасность, грозящую товарищу, и не раздумывая поспешил ему на помощь. Меткой очередью он сразил японский истребитель, сидевший на хвосте у Голуба. Когда вражеская машина падала, Степанов заметил на фюзеляже радиоантенну и 3 ярко — красных вымпела на киле. Это был ведущий группы.

Через несколько минут с фронтовых аэродромов по приказу командующего ВВС комкора Смушкевича были подняты в воздух новые эскадрильи из полков Николая Глазыкина и Вячеслава Забалуева. Они сразу же вступили в бой, начатый эскадрильей Степанова. Одновременно с аэродромов Хайлара, Ганьчжура и Шутэн-Сумэ подходили новые группы японских истребителей. Воздушные бои теперь вспыхнули и в других местах: над горой Баин — Цаган, высотой Окина Такаса. Степанов взглянул на часы. Шла 42-я минута с момента вылета. Кончался бензин. Надо было выходить из боя и возвращаться на свой аэродром. Но как? Японцы наседают, словно осы, идёт смертельный бой…

Неожиданно в гущу схватки ворвалась эскадрилья Полковника Ивана Лакеева. Наши лётчики с первой же атаки сбили несколько японских самолётов. А вскоре сюда подошла группа И-16 во главе с Виктором Раховым. Бой достиг кульминационной точки. Воздух во всех направлениях чертили пулемётные трассы, ревели моторы, падали в озеро, горели на земле самолёты. У машины Степанова были разбиты стёкла приборов, повреждена тяга управления мотором.

Степанов вышел из боя и на небольшой высоте повёл израненный истребитель в сторону своего аэродрома. Вскоре заметил, что степь горит. Огромный огненный вал катился в сторону посадочной площадки. Степанов включил зажигание и спланировал в стороне от аэродрома. Все, кто был здесь, были брошены на борьбу с огнём. Только к вечеру удалось потушить пожар.

В тот день эскадрилья Степанова сделала ещё один боевой вылет. Японцы, потерпев поражение, впервые покидали зону боя побеждёнными: менее чем за 3 часа они потеряли более 30 самолётов.

Несмотря на поражение и большие потери в бою 22 Июня, японская авиация не прекратила активных действий. Бомбардировщики врага наносили удары по узлам коммуникаций, госпиталям, складам, аэродромам, огневым позициям артиллерии, переправам через Халхин-Гол. Интенсивно велась разведка. В тылу советско-монгольских войск стали действовать диверсионные группы. Наше командование сделало вывод о подготовке противником наступательной операции широкого масштаба. И в своих прогнозах не ошиблось.

2 Июля японцы атаковали наши части, оборонявшие позиции на восточном берегу реки. К утру следующего дня главные силы противника переправились через Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган, господствующую над окружающей местностью. Советско — монгольских войск в этом районе не было, действовали лишь дозоры монгольской конницы.

Частью сил из состава своей более чем 12-тысячной группировки, переправившейся на западный берег реки, противник стал продвигаться в южном направлении с целью захвата единственной переправы через реку, разгрома командного пункта 57-го особого корпуса и окружения наших частей, оборонявшихся на восточном берегу Халхин-Гола.

В этой критической обстановке командир корпуса комдив Г. К. Жуков приказал резервным частям и соединениям контрударом уничтожить противника на горе Баин-Цаган. По его приказу в воздух была поднята вся авиация — 82 самолёта. Лётчики получили задачу воспрепятствовать переправе противника на западный берег реки и задержать его наступление в южном направлении.

Степанову позвонил командир полка Майор Г. П. Кравченко, вступивший в эту должность после гибели Майора Н. Г. Глазыкина. Он сообщил местоположение противника и приказал нанести удар по нему.

Эскадрилья на бреющем полёте устремилась к горе Баин-Цаган. Ударную группу, как обычно, вёл Степанов; выше, прикрывая её, шло звено Романа Волкова.

Увиденное поразило Степанова. С высоты гора Баин-Цаган была похожа на растревоженный муравейник. Тысячи японских солдат рыли окопы, устанавливали пулемёты и пушки. Десятки автомашин, сотни повозок двигались в разных направлениях. Кое — где рвались снаряды нашей артиллерии. На южных склонах горы кипел жаркий бой. Здесь, как стало известно позднее, нанёс удар по противнику и задержал его продвижение на юг 2-й батальон 11-й танковой бригады под командованием Майора К. Н. Абрамова в тесном взаимодействии с бронедивизионом 8-й монгольской кавалерийской дивизии.

Степанов заметил артиллерийскую батарею противника на конной тяге, занимавшую огневую позицию на вершине горы. Покачав крыльями, ринулся в пике, нажал на гашетки. Пулемётные трассы точно накрыли одно из орудий. Остальные лётчики атаковали другие расчёты. Японские артиллеристы стали разбегаться в разные стороны. Лошади ошалело помчались к реке и вскоре вместе с передками и орудиями влетели в болото…

Степанов набрал высоту и заметил вверху группу И-16. С удовлетворением отметил, что Витт Скобарихин прикрывает надёжно и беспокоиться за «тылы» нет необходимости.

А вот и переправа противника. По ней беспрерывным потоком двигались японские части: повозки, пехота, кавалерия, тягачи с орудиями на прицепе. Степанов бросил истребитель вниз, поймал в прицел тонкую нить понтонного моста. За ним шла вся эскадрилья. Рёв моторов и треск пулемётных очередей слились в единое целое. Два тягача загорелись. Движение по переправе застопорилось.

Степанов сделал ещё один заход. На этот раз штурмовке подвергли колонну японской кавалерии. Среди японцев возникла паника, всё перемешалось: кони, повозки, люди.

Сопровождаемая злобным лаем японских зениток, эскадрилья Степанова вышла из боя и направилась на свой аэродром. Вернулись все.

Двое суток на горе Баин-Цаган непрерывно кипел бой. За это время Степанов и лётчики его эскадрильи сделали 12 боевых вылетов. Все задания были выполнены отлично. В воздушных боях советские лётчики сбили 45 японских самолётов. Успех сопутствовал и наземным войскам: 5 Июля японские части на горе Баин-Цаган были разгромлены. Оставив на поле боя 10 000 трупов и десятки артиллерийских орудий, остатки японских войск в панике отступили на восточный берег реки Халхин-Гол.

Получив предметный урок в Баин-Цаганском сражении, японцы больше не предпринимали попыток переправиться на западный берег реки, но не оставили намерения ликвидировать наш плацдарм на восточном берегу Халхин-Гола. Однако атаки, предпринятые японцами в Июле, были отбиты советско-монгольскими частями с большими для врага потерями.

Командование Квантунской армии не смирилось с поражением в Июльских боях и приступило к подготовке новой наступательной операции. В район Халхин-Гола подтягивались свежие резервы. Начиная со второй декады Августа заметно усилилась воздушная разведка. Самолёты Р-97 часто появлялись над нашими аэродромами, районами расположения резервов и тыловых объектов. Борьбу с разведчиками вели истребители. Советские лётчики неоднократно пытались перехватить дерзких лазутчиков, но безуспешно. Наш И-16 хотя и превосходил японский Р-97 по своим лётно-тактическим качествам, однако противник имел преимущество: он уже находился в воздухе. За те минуты, которые требовались нашим И-16 для набора высоты, вражеский разведчик, заметив опасность, уходил на свою территорию.

Вызвав к себе Степанова, Смушкевич сказал: — Издеваются над нами самураи. Надо прекратить это безобразие. Ты, Степанов, имеешь большой опыт борьбы с самолётами — разведчиками. Поэтому устрой засаду вот здесь, — Смушкевич поставил карандашом на карте точку в 20 километрах от Хамар-Дабы. — Назовём её точкой «91»…

В качестве ведомых Степанов взял лучших лётчиков эскадрильи — Романа Волкова и Фёдора Голуба. К вечеру того же дни они перелетели на точку «91». Тщательно замаскировались. Утром следующего дня позвонил Полковник Лакеев: «Принимай «муху». Прошла высоту Ремизова. Высота — 3000. Курс — на запад».

В целях маскировки своих намерений звено Степанова после взлёта пошло не встречным курсом, а строго на юг. Шли вначале бреющим полётом, затем набрали высоту 4000 метров, обогнули гору Эрис-Улыйн-Обо, сделали крутой вираж над монастырем Джин-Джин-Сумэ и со стороны солнца устремились на запад. Японский разведчик, не подозревая опасности с востока, кружился над Хамар-Дабой и районом западнее её, где располагались танковые части 1-й армейской группы. Атака была стремительной. Японец метнулся в сторону границы, но было уже поздно. Развалившись на части от меткой очереди Степанова, Р-97 упал вблизи командного пункта 1-й армейской группы.

На другой день такая же участь постигла ещё одного вражеского лазутчика, проникшего в район горы Тамсаг-Булак. Несколько разведчиков было сбито в последующие дни. Через неделю полёты их прекратились. В то время это было очень важно, поскольку войска советско — монгольской группы проводили широкий комплекс мероприятий по подготовке к генеральному наступлению, назначенному на 20 Августа.

В небе Монголии Е. Н. Степанов совершил более 100 боевых вылетов, участвовал в 5 воздушных боях, лично сбил 4 японских самолёта.

За умелое командование эскадрильей, мужество и отвагу, проявленные в воздушных боях, Евгению Николаевичу Степанову 29 Августа 1939 года присвоили звание Героя Советского Союза («Золотая Звезда» № 152) с вручением ордена Ленина. Он был также награждён монгольскими орденами Красного Знамени 1-й степени (18.08.1939) и «За боевые заслуги».

К тому времени, согласно архивным записям, он сбил 13 самолётов противника лично и, кроме того, в групповых боях, а также при штурмовках вражеских аэродромов, уничтожил ещё около 60 самолётов. Принял участие в 36 воздушных боях и имел 326 часов боевого налёта.

После боёв на Халхин-Голе Капитан Е. Н. Степанов был назначен сначала заместителем командира эскадрильи в 7-м ИАП. В качестве советника частей ВВС, участвовал в походе войск Красной Армии в Западную Белоруссию (и оккупации восточной Польши) в Сентябре 1939 года. Затем вернулся в 19-й ИАП, на прежнюю должность инспектора по технике пилотирования. В составе своего полка участвовал в Советско-Финляндской войне 1939-1940 годов.

С 1940 года по 1944 год был инспектором по технике пилотирования и начальником отдела военных учебных заведений ВВС Московского военного округа, затем до конца войны был заместителем начальника Центрального аэроклуба им. Чкалова.

В апреле 1948 года уволился в запас в звании полковника. Работал инспектором, инструктором и начальником отдела в ЦК ДОСААФ.

Советской авиации, укреплению её могущества и мирового престижа Евгений Николаевич Степанов отдал треть века. Как начальник авиационно — спортивного отдела он неоднократно возглавлял спортивные делегации советских парашютистов на международных соревнованиях, проходивших в Праге и Париже, и советские делегации на совещаниях и конференциях Международной Авиационной Федерации ( FAI ) в Париже и Стамбуле. В течение ряда лет Степанов был вице — президентом FAI и председателем авиационно — спортивной комиссии Центрального аэроклуба им. В. П. Чкалова. 12 Апреля 1961 года именно Е. Н. Степанов подписал акт о первом в мире полёте в космос Юрия Гагарина.

В 1965-1977 годах он был начальником лётно-испытательной станции Московского вертолётного завода. Затем, полковник в отставке Е. Н. Степанов, работал в Центральном Доме Авиации и Космонавтики в Москве.

Умер 4 сентября 1996 года. Похоронен на Троекуровском кладбище.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды (дважды); медалями, а также монгольскими орденами Боевого Красного Знамени и «За боевые заслуги».

Зеленко Екатерина Ивановна

Комментариев нетPosted on 2 марта 201428 января 2015 by Ринат Валеев

В музее боевой славы Оренбургского Высшего военного авиационного Краснознамённого училища лётчиков Военно — Воздушных Сил России бережно хранится комсомольский билет воспитанницы училища Екатерины Ивановны Зеленко. Рядом портрет отважной лётчицы и описание её подвигов. Знакомясь с этими документами, будущие воздушные бойцы с гордостью думают о славной дочери советского народа.

Екатерина Зеленко родилась 14 сентября 1916 года в селе Корошин, ныне Бельского района Ровенской области. Окончила 7 классов неполной средней школы в городе Курске, затем — авиационный техникум и Воронежский аэроклуб в 1933 году. По комсомольской путёвке была направлена в 3-ю Оренбурскую военную авиационную школу пилотов и лётчиков — наблюдателей имени К. Е. Ворошилова. Осенью 1934 года с отличием окончила авиашколу и была направлена в 19-ю лёгкобомбардировочную авиационную бригаду. Наряду со службой в бригаде испытывала самолёты и авиационное оборудование. За 4 года освоила 7 типов самолётов.

Немного сохранилось документов о её предвоенной службе. Вот что писал о Зеленко Герой Советского Союза полковник Н. Каманин: «Волевые качества развиты хорошо. Энергична. Решительна. Личная огневая подготовка хорошая. Передавать свои знания подчинённым может. Уверенно летает на самолётах У-2, Р-1, Р-5, Р-10, УТ-1, УТ-2. Достойна присвоения воинского звания cтарший лейтенант…»

Зимой 1939-1940 годов она участвует в Советско-Финляндской войне в составе 3-й эскадрильи 11-го легкобомбардировочного авиационного полка (ВВС 8-й армии). Совершила 8 боевых вылетов на самолёте Р-Z. Как свидетельствуют документы: «На боевые задания летает с большим желанием, в плохих метеоусловиях и сложной обстановке хладнокровна и расчётлива. Обстрелянная зенитной артиллерией, смело продолжает вести бой, задание выполняет отлично. Разведывательные данные, доставляемые Зеленко, всегда отличаются точностью не только в пределах срока и объёма задания, но и дополнялись ценными сведениями, добываемыми разумной инициативой». За уничтожение артиллерийской батареи и склада боеприпасов противника она была награждена орденом Красного Знамени.

В дни финской кампании её впервые увидел комиссар А. Г. Рытов, позже генерал-полковник авиации, и оставил такой рассказ:

«Однажды я приехал в полк, располагавшийся на озерном аэродроме. На берегу стояло несколько домиков, в которых жили лётчики. Захожу в один из них. На полу ни соринки, на окнах марлевые занавески, стол накрыт скатертью и даже еловая веточка с шишками в банке красуется.

— Вот это порядок ! — похвалил я лётчиков. — Молодцы! Кто же у вас такой уют создаёт?

Лётчики стоят, многозначительно улыбаются. Потом один из них с гордостью говорит:

— Беспорядка не терпит наша хозяйка.

— Какая такая хозяйка?

— А самая настоящая. Вот за этой занавеской.

И лётчик показал рукой на ситцевый полог, висевший на телефонном проводе.

И верно: приподнимается край занавески, и оттуда выходит девушка. На ней унты, ладно пригнанная гимнастёрка, подпоясанная офицерским ремнём. На голубых петлицах по три кубика.

— старший лейтенант Екатерина Зеленко! — браво рапортует она и смущённо добавляет: — Екатериной представляюсь потому, чтоб не путали с мужчиной.

С виду Зеленко в какой-то мере напоминала парня. Женщину в ней выдавали карие жгучие глаза и маленькие пунцово-красные губы.

— Вот не знал, что у нас в армии есть лётчица!

— Она не только лётчица, но и сущий милиционер в этом доме, — шутливо заметил стоящий у окна капитан. — Житья от неё нет.

Екатерина улыбнулась:

— Что верно, то верно. Могу доложить, товарищ комиссар, что ни пьянства, ни табачного дыма, ни мата в этом доме вы не увидите и не услышите.

— И они терпят? — указываю глазами на лётчиков.

— Ворчат, но терпят, — сквозь смех отвечает Зеленко.

— И всё ж среди мужчин вам, наверное, неудобно?

— Поначалу было неудобно. А сейчас и они со мной смирились, да и я к ним привыкла. Ребята они хорошие. В обиду меня не дают.

Капитан, стоящий у окна, рассмеялся:

— Наша Катя кого хочешь сама может обидеть. Попадись только ей. Язычок что бритва.

…Екатерина Зеленко была единственной девушкой-лётчицей, принимавшей участие в войне с белофиннами. О ней немало хорошего слышал я и в начале Отечественной войны. Но потом следы её затерялись».

Только после войны А. Г. Рытов узнал о совершённом Екатериной Зеленко воздушном таране и написал: «В Великую Отечественную войну в рядах авиации сражалось немало женщин. Но Кате Зеленко принадлежит пальма первенства».

…Пальму первенства, но только скромную, в масштабах улиц Горького и Весёлой в городе Курске, она завоевала ещё в детстве: лучше всех мальчишек лазила по деревьям, не плакала и не ябедничала и, наконец, когда все пацаны с Весёлой улицы договорились прыгать с зонтиками с крыш сараев, изображая парашютистов, Катя прыгнула первой. «Я буду лётчицей!» — сказала она тогда под общий смех большой семьи, в которой Катя была 10-м ребёнком. Мать Кати, Наталья Васильевна Максимова, была родом из Костромской области, села Назаровки. Отец — из села Велико-Михайловское Курской области. Старшие два брата её были в авиации и, узнав о мечте сестренки, посоветовали поступать в авиационный техникум в Воронеже, где жила старшая сестра Софья. Катя не знала, собираясь в отъезд, что отцу осталось жить считанные дни: он уже был тяжело болен.

Она училась уже на 2-м курсе техникума, когда в Воронеже открылся аэроклуб. Значит, можно всё же стать лётчицей? Их было несколько девчонок среди сотни парней, и приходилось снова доказывать свою силу, ловкость, смелость. Она старалась прыгать с парашютом больше всех, летать на самолётах лучше всех. В 1933 году в Воронежский аэроклуб прибыла комиссия ВВС отбирать кандидатов в военные авиаучилища. Катя Зеленко и её подруга Нина Русакова выдержали самые строгие испытания и вскоре были направлены в Оренбургское военное авиационное училище. В 1936 году, закончив училище, стали одними из первых военных лётчиц страны.

Услышав, что предполагается рекордный высотный полёт на самолёте без кислородного прибора, Катя подала рапорт: готовить её — как «выносливую, не устающую от перегрузок спортсменку и призёра Харьковского военного округа по метанию молота». С ней согласились, подготовка началась. Но медики вскоре решили, что такой полёт бессмыслен: не стоит испытывать людей на выносливость, лучше создавать новые самолёты и безотказную кислородную аппаратуру.

Зато её рапорт об отправке на Карельский перешеек для участия в боевых действиях кто-то, не заметив в подписи «лейтенант Е. И. Зеленко» ничего необычного, подписал, и она оказалась на войне.

В одном из писем она писала в Воронеж сестре, заменившей ей умершую в 1937 году мать:

«Я здорова, Сонечка! Какие тут прекрасные места! Словами передать просто невозможно. Если бы я была поэтом, обязательно бы стихи написала. Представь себе: лес да лес без конца и без краю, озёра, снег, много снегу. Одним словом, что-то несравненное, удивительное. Если бы не война…

Мне уже много раз доводилось отвозить «ворошиловские килограммы» белофинским бандитам. Приятные гостинцы, как ты думаешь?

Я стала заядлым парашютистом. Как видишь, Соня, недаром я с хлева прыгала с зонтиком! Есть большое желание прыгать больше…»

После окончания боевых действий Зеленко служила в 19-й авиационной бригаде Харьковского военного округа. В мае 1940 года, как опытный пилот, она была назначена командиром звена во вновь сформированном 135-м бомбардировочном полку.

— Я прошу зачислить меня в первую эскадрилью, — попросила она.

— Но эта эскадрилья принимает с авиазавода новые самолёты Су-2, осваивает их и учит других лётчиков!

— Именно поэтому я и прошусь туда.

Знания, полученные в авиатехникуме, помогли ей быстро разобраться в новых самолётах. Она бывала в цехах, где собирали Су-2, проводила их испытания. С октября 1940 года по май 1941 года в качестве лётчика-инструктора принимала участие в переучивании руководящего состава 9 авиационных полков на новый самолёт Су-2. Кате было неполных 24 года, когда она помогала осваивать новые самолёты командному составу, где встречались ученики гораздо старше её по возрасту. Но умела молодая лётчица учить других так, что никто не считал зазорным учиться у женщины, сдавать ей технику пилотирования и не обижался на суровую требовательность. Может быть, оттого, что сама Катя летала безукоризненно?

«Некоторые лётчики недолюбливают парашют, и кое-кто пытался ускользнуть от учебных прыжков, — вспоминает однополчанин Кати, генерал-майор авиации Николай Ильич Ганичев, — так мы таких тогда, в 1940 году, направляли в группу Кати. Все знали, как любит и умеет она прыгать и как не решаются при ней наши лётчики показать свою робость перед парашютом».

С началом Великой Отечественной войны Екатерина Зеленко снова на фронте. Была заместителем командира 5-й эскадрильи 135-го ЛБАП ( 16-я смешанная авиационная дивизия, ВВС 6-й армии, Юго-Западный фронт ).

…Июль 1941 года. 135-й бомбардировочный авиационный полк базировался близ Полтавы. Ранним утром командир полка полковник Б. Янсен поставил командиру звена Зеленко задачу: разгромить колонну немецких танков и автомашин в районе Пропойска. Командование не случайно именно ей поручило выполнение этого ответственного задания: лётчица, в отличии от многих других офицеров полка, уже имела боевой опыт.

Спустя некоторое время группа бомбардировщиков Су-2, возглавляемая Екатериной Зеленко, поднялась в воздух. В чётком строю они приблизились к указанному району. Обнаружили цель: вражеская техника двигалась по дороге на восток.

Ударили зенитки. Маневрируя среди дыма и огня, наши самолёты вышли на боевой курс. Путь им прокладывал Су-2, который вела Зеленко. По её сигналу все устремились на цель. На земле возникли яркие вспышки разрывов, загорелись танки, автомашины, цистерны.

Выполнив задание группа без потерь возвратилась на аэродром. Фотоконтроль подтвердил точность бомбового удара. Лётчики вывели из строя 45 танков, 20 автомашин с пехотой и боеприпасами, до батальона солдат противника.

От полёта к полёту росло мастерство и боевой опыт отважной лётчицы. Она уверенно выполняла любые боевые задания как днём, так и ночью.

В августе 1941 года группа самолётов, возглавляемая старшим лейтенантом Е. И. Зеленко, наносила бомбовый налёт по скоплению вражеских войск в районе Быхова. Немецкие позиции прикрывали несколько зенитных батарей. Погода была неблагоприятная. Но ничто не помешало нашим лётчикам выполнить поставленную боевую задачу. Преодолев средства ПВО противника, они успешно атаковали его позиции. Враг потерял много живой силы и боевой техники.

За период своего участия в Великой Отечественной войне, заместитель командира 5-й эскадрильи 135-го бомбардировочного авиационного полка (16-я смешанная авиационная дивизия, ВВС 6-й армии, Юго-Западный фронт) старший лейтенант Н. И. Зеленко совершила 40 боевых вылетов (в том числе ночью), участвовала в 12 воздушных боях с истребителями противника. 12 сентября 1941 года отважная лётчица не вернулась с очередного боевого задания.

Тот роковой день выдался серый, пасмурный, словом, «невесёлый», как говорят лётчики. Командир 135-го ближнебомбардировочного авиаполка полковник Янсен вернулся из разведывательного полёта с тревожной вестью: к Лохвице с двух сторон движутся танковые соединения. В полку после тяжёлых боёв первых недель войны осталась едва половина самолётов, а из оставшихся — многие повреждены. Истребителей, которые должны сопровождать бомбардировщики, на фронте не хватало: сколько их уничтожили фашисты в первое утро войны на аэродромах…

Выручал железный закон бомбардировщиков: плотнее строй — и защищай товарища от врага своим огнём. Что же, сидеть и ждать, когда тыл пришлёт истребители? И бомбардировщики частенько летали одни. И несли потери, хотя к 5 «ШКАСам» на борту Су-2 полковые умельцы добавили и 6-й пулемёт, дегтяревский, — в хвосте. Штурман теперь мог отстреливаться из него от истребителей, атакующих самолёт снизу, сзади. Да и сам бомбардировщик ближнего действия Су-2, лёгкий, одномоторный, достаточно маневренный для этого класса машин, стал в руках опытных пилотов 135-го полка и разведчиком, и штурмовиком, а в критической ситуации — и истребителем.

— Надо слетать мне. И разведать и побомбить, — в ответ на рассказ Янсена предложил помощник командира полка капитан Анатолий Иванович Пушкин, лётчик высокого класса, прошедший боевое крещение в небе Китая.

…Спустя много лет генерал-лейтенант авиации в отставке А. И. Пушкин рассказал, что было в тот день дальше.

Пушкин вернулся через 45 минут — обычный тогда срок полёта Су-2 на боевое задание.

— Отбомбился, — сообщил он. — Танковые колонны явно идут на соединение в районе Лохвицы. Надо бомбить!

— Товарищ командир! Разрешите мне лететь? — подошла к Янсену старший лейтенант Зеленко.

За плечами Екатерины Зеленко, заместителя командира 5-й эскадрильи, к 12 сентября было 40 боевых вылетов, 12 воздушных боёв, 60 уничтоженных танков и автомашин и до батальона немецкой пехоты. Командование полка собиралось представить её к высокой правительственной награде. Но было в полку и негласное решение: Катю беречь, в боевые полёты пускать пореже — единственная она в полку была женщина. И Янсен отдал приказание лететь экипажу Лебедева. А Катя не уходила, стояла навытяжку, смотрела умоляюще.

— Летите в паре с Лебедевым, — решил командир.

— Можно на вашем самолёте? — спросила Катя, обратившись к Пушкину.

— Можно.

Уже из кабины Су-2 Катя крикнула:

— Товарищ командир! Тут ваши планшет и краги.

— Ладно, пусть там будут! — махнул рукой Пушкин.

— «Синенький, скромный платочек!» — донеслось сквозь рокот мотора: с этой песней всегда уходила в полёт Катя Зеленко.

Су-2 капитана А. И. Пушкина. Именно на нём Е. И. Зеленко провела свой последний бой.

Пушкин ждал экипажи минут через 45 — 50, а пока занялся неотложными делами: из штаба ВВС 21-й армии извещали, что вероятно срочное перебазирование полка в город Лебедин Сумской области. К Берестовке, где располагался полк, подходили немцы.

Но ни через 45, ни через 50 минут экипажи не вернулись. Только через час из штаба Воздушной армии позвонил Лебедев и доложил, что они со штурманом капитаном Гавричевым находятся на аэродроме в Лебедине. На них напали 7 «Мессеров», бомбардировщики приняли бой, но в облачности потеряли друг друга. О судьбе экипажа Зеленко он ничего не знает.

Вслед за звонком Лебедева в полку появился усталый, раненный в руку штурман Кати, лейтенант Павлык. Все бросились к нему:

— Что с Катей? Где она?

— После выполнения задания по разведке мы возвращались на аэродром. Самолёты атаковали 7 «Мессеров». Экипаж Лебедева потеряли в ходе боя. Я вёл заградительный огонь. Боеприпасы кончались. Когда один из «Мессеров» заслонил смотровое стекло, Катя нажала гашетку «ШКАСов». Фашист загорелся и круто пошёл к земле. Но и нас зацепило. Я был ранен. Катя приказала: «Прыгай !» Я открыл люк, оглянулся и увидел: голова Кати клонится к приборной доске. Видно, она была ранена или…

— Не говорите Павлу, — быстро сказал кто-то.

Но капитан Павел Игнатенко, командир 4-й эскадрильи, стоял за спиной Павлыка и, бледный, сжав зубы, слушал рассказ.

— Но ты же не видел её убитой?! Ведь не видел же! — вскричал он. — Значит, ещё ничего не известно!

Он не хотел верить, что Катя погибла. Через день ей должно было исполниться 25 лет.

…Они поженились месяц назад, в августе. Павел уговорил. Идёт война, неизвестно, насколько затянется, они должны быть вместе. Впервые Павел обратил внимание на Катю в харьковском Доме офицеров. Даже не узнал вначале: стройная девушка в белом платье и светлых туфельках грациозно кружилась в вальсе, улыбаясь чему-то радостно и ликующе. Она ли ? Павел привык к её обычному наряду — гимнастёрка, бриджи, сапоги, пилотка. А тут — сама грация, сама женственность, и эта радостная улыбка!

Он подошел к ней, так оробев, что долго не знал, что сказать. И наверное, это неловкое молчание и заставило Катю заметить его среди уверенных и быстрых на слово ухажеров. Они стали тайком встречаться — ходили в кино, театр, на концерты. Вскоре Павел попросил Катю стать его женой. Но Катя считала, что ей, единственной в полку женщине, неудобно стать замужней дамой. Даже когда поняла, что беременна, утягивалась потуже, чтобы не замечали однополчане изменившейся фигуры, и продолжала летать.

— Перед войной Катя преждевременно родила двойню — сыновей, — рассказывает сестра лётчицы Любовь Ивановна Лагода. — Один родился мёртвым, другой прожил 12 часов. Очень она убивалась… Сохранилось её письмо с фронта от 6 июля 1941 года: «Я летаю с портретом маленького кучерявого Валентина и с волосиками своего сыночка. Это всё у меня в медальоне…» Валентин — это сын второй нашей сестры, Сони. А волосики — сыночка Кати и Павла.

В мае 1941 года Павла направили на учёбу в Москву, в Военно-Воздушную академию имени Н. Е. Жуковского.

— Давай, наконец, распишемся, — приступал он к Кате.

— Меня тоже обещают направить в Жуковку через год. Там, в Москве, и распишемся, — отговаривалась она.

Но 22 июня 1941 года смешало все планы.

«Паша, мой любый! Сегодня лечу на фронт, пожелай мне удачи. Я знаю, Паша, что война будет для меня суровым испытанием, но я уверена в себе — вынесу, переборю любые трудности. Я их никогда не боялась и не боюсь. Моё поступление в академию, сам понимаешь, придётся пока отложить до времени, пока полностью разобьем врага. Твоя Катюша».

Павел с этим письмом в руке пошёл проситься назад, в полк, и, прибыв туда, твёрдо сказал, что надо сыграть свадьбу. Пусть все знают, что они муж и жена. Уговорил. После боевых вылетов собрались лётчики в большой палатке, накрыли стол. Было много тостов за жениха и невесту, за мир и лад в семье, за любовь…

Нет, не мог Павел поверить, что Кати больше нет, никогда не будет… Он расспрашивал наблюдателей из батальонов аэродромного обслуживания, не видели ли того боя 12 сентября, но тот, что мог видеть, перебазировался на другой участок фронта.

Он писал запросы в госпитали Харькова и Москвы: разнёсся слух, что кто-то видел тяжело раненную девушку-лётчицу в санитарном поезде, уходящем в Харьков. Но ведь в боевых авиачастях Катя была тогда одна-единственная! Однополчане, сочувствуя товарищу, тоже везде расспрашивали о Кате, и кто-то сказал, что женщину-лётчицу эвакуировали на Урал вместе с госпиталем. Павел написал на Урал и ждал ответа. Шли бои, и Павел не просто сражался — он мстил за Катю.

Погиб он по трагической нелепости — попал под винт рулящего самолёта. Это было в 1943 году, в командировке на Урале, где он получал новые самолёты для полка и где рухнула его последняя надежда после известия: «Зеленко Е. И. в уральские госпитали не поступала…»

Шло время, но, несмотря на ожесточённые бои и частые перебазировки, в полку помнили о Кате. Ещё в ноябре 1941 года командование полка представило старшего лейтенанта Зеленко к званию Героя Советского Союза — за 40 успешных боевых вылетов, за 12 воздушных боёв, за уничтоженную вражескую технику и ещё за то, что в день 12 сентября 1941 года, оставшись одна против 7 «Мессеров», не вышла из боя, не дрогнула. Екатерину Зеленко наградили орденом Ленина посмертно.

Это была её вторая награда. Первую — орден Красного Знамени она получила за участие в войне с белофиннами, где она, единственная девушка-лётчица, наравне с мужчинами вела бомбардировки, летала на разведку.

В 1943 году, когда Сумская область была освобождена от фашистов, в областной военкомат пришла учительница Анастасия Пантелеймоновна Марченко и принесла комсомольский билет с пятнами крови. Вот что рассказала она:

— Это билет лётчицы, таранившей фашистский самолёт. Мы, жители села Анастасьевка, в тот день, 12 сентября 1941 года, спешили убрать урожай в поле и спрятать. Ждали, что вот-вот появятся немцы. Над нами разыгрался бой: 7 фашистских самолётов окружили один советский. Он отстреливался, и один вражеский самолёт загорелся и понёсся к земле. Потом советский самолёт ринулся на фашистский с налёту, и оба рухнули наземь. Фашистский — на лес, а наш — на край поля, в казацкую могилу — так у нас скифские курганы зовут.

Старый Мусий Хоменко, бывалый солдат, и Анастасия Марченко первыми подбежали к самолёту. Среди его обломков лежал пилот в обгоревшем комбинезоне. Достали из нагрудного кармана документы.

— Це дивчина! Та яка молодэнька! — печально сказал старый Мусий и склонил голову.

Анастасия Пантелеймоновна посмотрела документы — удостоверение личности, орденскую книжку, комсомольский билет.

— Комсомольский билет № 7463250… Екатерина Ивановна Зеленко… Год рождения 1916-й…

— Надо схоронить дивчину, а то скоро немцы могут нагрянуть, — спохватился старый Хоменко.

Похоронили Катю на опушке, неподалёку от того места, где упал её самолёт ( после войны её останки были перевезены в город Курск ). А вечером Анастасьевку заняли немцы…

После войны, когда украинские журналисты рассказали о подвиге Екатерины Зеленко и попросили всех знавших её откликнуться, посыпались письма однополчан, родственников, знакомых. Среди писем была весточка из Гомеля — от В. А. Сочинской, военнослужащей, бывшей в день 12 сентября среди наблюдателей 267-го батальона аэродромного обслуживания у села Берестовка, того самого батальона, который безуспешно разыскивал Павел Игнатенко.

— Этот бой врезался мне в память навсегда, — вспоминала Сочинская. — Один наш самолёт — против 7 фашистских! Один бомбардировщик — против 7 истребителей! Он подбил одного «Мессера», но мы понимали, что он обречён, а мы ничем не можем помочь. Из него уже не вылетали красные жгуты — кончились патроны. И вдруг он бросился на «Мессера» — безоружный, беззащитный. Он словно на миг слился с врагом, а потом от фашистского отделился парашют. Меня всегда мучила мысль, что никто не узнает имя лётчика, таранившего врага, — ведь нам был дан срочный приказ перебазироваться в другой район. Но верно говорят — ничто не забыто, никто не забыт!

Очень помогли эти свидетельства установить истину, потому что в ответ на ходатайство однополчан о присвоении Зеленко звания Героя Советского Союза создавались комиссии, давшие категорическое заключение: «Факт тарана не подтверждается». Но и после «подтверждения» звания Героя Екатерина Зеленко так и не была удостоена…

Екатерина Ивановна Зеленко — единственная женщина, применившая воздушный таран. На месте её гибели установлен обелиск. В Берестовке, где находился аэродром и откуда она ушла в свой последний боевой вылет, установлен памятник. В Курске улица Весёлая называется теперь её именем. Есть улица Екатерины Зеленко в Воронеже и Сумах, есть школы её имени, есть (или теперь уже — был?) корабль «Катя Зеленко», а на заводах Харькова, Воронежа, Сум и Курска были бригады, включившие её в свой состав и перечислявшие её зарплату в Фонд мира.

Её комсомольский билет долгое время хранился у учительницы Анастасьевской школы, а затем был передан в Оренбургское высшее лётное военное авиационное Краснознамённое училище лётчиков имени И. С. Полбина.

«Эх, Соня, как всё изменилось ! — писала Катя сестре в первый месяц войны. — Какие планы были! Как хорошо было жить! А теперь — война… А я собиралась в летних лагерях варить варенье, там ягоды очень много, особенно земляники… Пишу письмо под крылом самолёта. Вот-вот полечу на задание. Не беспокойся за меня. Кто из наших идёт на фронт? Привет от Павлика. Ваша Катя».

Как удивительно просто всё в ней сочеталось: и грусть по несваренному варенью, и стремление идти в бой, и любовь к Павлу, и постоянная готовность защищать родную землю до последнего удара сердца…

«Это был лётчик высокого класса! — закончил свой рассказ о Кате её однополчанин, генерал — лейтенант авиации, Герой Советского Союза, заслуженный лётчик СССР А. И. Пушкин. — Она родилась для авиации, как птица для полёта!»

Ученый-астроном Крымской обсерватории Тамара Смирнова, открыв новую малую планету Солнечной системы, назвала её в честь Екатерины Зеленко «Катюшей» — пусть не забывается её имя в веках!

За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1990 года старший лейтенант Зеленко Екатерина Ивановна посмертно удостоена звания Героя Советского Союза.

В Воронеже на доме, в котором жила Екатерина Зеленко (на улице Комисаржевской), установлена мемориальная плита.

Себрова Ирина Федоровна

Комментариев нетPosted on 2 марта 20149 августа 2015 by Ринат Валеев

Родилась 25 декабря 1914 года в селе Тетяковка, ныне Новомосковского района Тульской области, в семье рабочего. Жила в Москве. Окончила Московский техникум мукомольной промышленности. Работала на картонажной фабрике. В 1938 году окончила московский аэроклуб, в 1940 году — Херсонскую военную авиационную школу пилотов. Была лётчиком-инструктором во Фрунзенском аэроклубе города Москвы.

С октября 1941 года в рядах Красной Армии. В 1942 году окончила курсы при военной авиационной школе пилотов. С мая 1942 года на фронтах Великой Отечественной войны.

К 25 октября 1944 года командир звена 46-го Гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я Воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) Гвардии старший лейтенант И.Ф. Себрова совершила 825 боевых ночных вылетов на бомбардировку войск противника, нанеся ему большой урон в живой силе и технике. Отличилась в боях при прорыве обороны врага на реке Проня, при освобождении Могилёва, Минска, Гродно.

23 февраля 1945 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоена звания Героя Советского Союза.

Всего совершила 1008 боевых вылетов на бомбардировку живой силы и техники врага.

Награждена орденами: Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Красной Звезды; медалями.

* * *

Москва 1941 года. Первый снег запорошил землю. Белым пухом лёг на ещё зелёную листву деревьев, на скамьи в скверах. Первый мороз сковал льдом лужи на мостовой.

Ранним октябрьским утром мы идём по пустынным улицам к Казанскому вокзалу. В колонне одни девушки. На нас новенькая солдатская форма. Поскрипывают большие кирзовые сапоги. Огромные шинели туго затянуты солдатским ремнем. Идём и поём песни. У каждой за плечами рюкзак, котелок, позвякивающий в такт шагу, фляга на поясе. Сапоги скользят по булыжной мостовой. Изредка кто-нибудь падает под звон котелка и общий смех.

Мы идём мимо скверов, откуда торчат стволы зениток, мимо разрисованных домов: на стенах — серые дороги, зелёные деревья; окна — в полосках крест-накрест. Мы идём на войну…

Среди девушек — лётчицы из аэроклубов, московские студентки, техники из ГВФ, комсомолки заводов и фабрик Москвы. Все девушки: и те, кто уже посвятил себя авиации, и те, кто ещё никогда не видел близко самолёта, — пришли добровольно в авиационную часть, организованную известной лётчицей Героем Советского Союза Мариной Расковой.

Вместе с группой лётчиц шагает Ирина Себрова — невысокая стройная девушка с мягкими карими глазами. Шапка надвинута низко на лоб. В лицо бьёт мелкий сухой снежок. Настроение у Иры бодрое, приподнятое. Это — общее настроение. Ира чувствует, что она — частица коллектива, у которого одно общее сердце, молодое, горячее, рвущееся в бой.

Как и многие другие девушки, Ирина Себрова пришла в женскую авиационную часть из аэроклуба. К этому времени, в 23 года, она была уже довольно опытным инструктором, выпустив за 2 года работы во Фрунзенском аэроклубе Москвы несколько групп курсантов.

1936-1938 годы были годами увлечения авиацией. Молодёжь садилась на самолёт. В то время Ирина после окончания школы-семилетки училась в механическом техникуме и работала слесарем по ремонту сшивальных машин на картонажной фабрике. Ира любила возиться с машинами, копаться в новых механизмах, налаживать станки. И когда возникали какие-нибудь неполадки с машинами или на фабрику поступали новые станки, купленные за границей, на помощь звали именно её, а не дядю Васю или других наладчиков. Когда фабрика на собственные средства купила стране самолёт, из аэроклуба прислали 3 комсомольские путёвки для молодёжи, желающей научиться летать. Среди лучших комсомольцев, которых фабрика направила в авиацию, была и Ирина.

Ира быстро научилась летать, и её оставили в группе инструкторов. Затем направили в Херсонское авиационное училище Гражданского Воздушного Флота, по окончании которого она вернулась работать в Москву во Фрунзенский аэроклуб.

С первого дня войны Ира стремилась попасть на фронт. И такая возможность ей вскоре представилась.

…Тает снежок на ресницах. Щёки пощипывает мороз. Дружная песня раскалывает тишину улиц настороженной Москвы. А навстречу ей несётся другая, размеренная и торжественная, песня военного времени: «Вставай, страна огромная!..» Ира чувствует, как от этой песни мороз пробегает по коже, и твёрдый комок подкатывается к горлу. «Вставай на смертный бой!» — И руки сами сжимаются в кулаки.

Этот день, это утро запомнились на всю жизнь, Мы шли на войну. Пусть мы не сразу попали на фронт, а только спустя 7 месяцев, пройдя необходимую учебную и лётную подготовку в тылу, на Волге, но именно этот день был днём, когда мы уходили защищать Родину.

Редкие прохожие останавливались, глядя на нас, и качали головой, вздыхали. А пожилые женщины, утирая слезу краешком платка, горестно смотрели нам вслед и крестили нас дрожащей рукой…

С Ирой я подружилась уже на фронте, когда меня назначили штурманом к ней в экипаж. Это было трудное время. Летом 1942 года наши войска оставили Донбасс, где наш полк начал свою боевую работу. Вместе с войсками и мы отступали всё дальше и дальше на юго-восток. Но, отступая, мы не теряли времени даром: каждую ночь бомбили вражеские части, продвигавшиеся вперёд. А днём перелетали на новую площадку, всё ближе к Кавказу. Обстановка иногда складывалась так, что после выполнения задания опасно было возвращаться на свой аэродром: там уже могли быть фашисты. Случалось часто и так, что мы прекращали полёты среди ночи, получив приказ срочно перелетать на новое место.

В дни отступления я хорошо узнала Иру. Она и раньше мне нравилась — тихая, скромная, удивительно приятная девушка. И втайне я мечтала с ней летать. Когда же после некоторых перемещений в полку нас назначили в один экипаж, я была очень рада. Познакомившись с Ирой ближе, я узнала, что это девушка очень требовательная к себе, в высшей степени честная и не терпящая никакой фальши. Ей были совершенно чужды какая-либо рисовка, стремление показать себя в лучшем свете, неискренность. И если Ира замечала эти черты в других, ей самой становилось как-то неловко и стыдно. Она никогда не поступала вразрез со своими убеждениями или иначе, чем ей подсказывала совесть, и всегда была очень справедлива в своих суждениях. Вероятно, поэтому девушки в полку часто советовались с Ирой по самым различным вопросам и прислушивались к её мнению.

Ира отлично летала — уверенно, спокойно, в любую погоду и в любых условиях. И всё же у неё, как и у многих других, была полоса невезения, которая относится к периоду подготовки к фронту и самому началу боевых вылетов. Ира пережила 2 серьёзные аварии. На её глазах насмерть разбились 4 наших девушки. Чудом остались целыми сама Ира и её штурман — Руфина Гашева. Однако Ира сумела мужественно перенести это трудное для неё время и не поддалась чувству неуверенности, которое может заползти в душу лётчика в подобных случаях.

Ира нравилась мне всё больше и больше. Постепенно мы с ней подружились. Наша дружба, которая длится уже много лет и после войны, никогда ничем не омрачалась. Все эти годы я питаю к Ире самую горячую симпатию и глубоко уважаю её, человека редкой душевной чистоты, с чутким, отзывчивым сердцем и твёрдым, принципиальным характером.

По-настоящему первое боевое крещение мы получили, летая в предгорьях Кавказа. Здесь, в Сунженской долине, окружённой горными хребтами, мы задержались на целых полгода. Полёты в районе Терека были трудными не только из-за того, что противник организовал здесь довольно сильную противовоздушную оборону. Большую роль играла быстро меняющаяся погода и туманы в горах, что усложняло полёты.

Однажды Ира получила задание бомбить немецкие зенитные средства, расположенные в районе города Моздока. В её задачу входило отвлечь внимание зениток и прожекторов на себя, чтобы дать возможность в это время другим нашим экипажам уничтожить боевую технику противника в этом же районе. Когда мы вылетали, темное небо было усеяно крупными звёздами и погода казалась отличной. Но уже за хребтом увидели, что с востока наползал плотный белый туман, грозя закрыть и аэродром, и нашу цель.

— Ира, видишь, туман, — сказала я.

Ира кивнула. И ответила:

— А цель открыта.

«Успеем ли вернуться прежде, чем закроет аэродром?»- подумала я, но ничего больше не сказала. Пока цель открыта, нужно лететь вперёд.

Фашисты встретили нас зенитным огнём. Пошарив в небе, скрестились лучи прожекторов, цепко схватив наш самолёт. К нему потянулись красновато-жёлтые трассы. Стреляли крупнокалиберные пулемёты. Ира маневрировала в огне, насколько это было возможно с нашим тихоходным У-2. Секунды казались часами. Прицелившись, я сбросила бомбы на ближайший прожектор. В это время один за другим отбомбились и 2 других экипажа, летевшие вслед за нами. Теперь можно было уходить. Резко развернувшись, Ира со скольжением попыталась выйти из лучей. Под крылом блеснул Терек. Один за другим прожекторы отключились. Вот они заметались в поисках других самолётов. Но поздно: успешно отбомбившись, оба самолёта уже летели вслед за нами домой.

А туман тем временем почти целиком закрыл аэродром. Там тревожились — то и дело в воздух взлетали ракеты, пятнами расплываясь в тумане. Ира, пробив туман, благополучно посадила самолёт. Следом за нами сели и остальные самолёты.

В другой раз Ире пришлось лететь к цели прямо-таки в нелётную погоду. На полпути от аэродрома до цели мы попали в снегопад. Вскоре землю закрыла низкая облачность, в которой, однако, попадались «окна», то есть просветы. Когда до цели оставалось несколько минут, Ира сказала:

— Будем ждать «окна». Приготовь САБ.

Цель обнаружили легко: при подходе зажглись прожекторы. Лучи упирались в облака. К счастью, мы дождались просвета в облаках. Я поспешила бросить осветительную бомбу.

— Ира, смотри, слева от дороги. Видишь, машины?

— Ну, давай ударим. Не задерживайся, а то закроет.

— Доверни чуть левее. Ещё. Стоп.

Бомбы угодили прямо в машины. Вспыхнул пожар, окрасив облака и землю в багровый цвет. На обратном пути Ира вела самолёт в облаках. Как я ни старалась, но земли разглядеть не могла. На нашем пути лежал горный хребет. Вся Сунженская долина и наш аэродром были закрыты. Нужно было что-то предпринимать.

— Что будем делать? — спросила Ира. — Скоро горы. Где мы сейчас?

Я не могла сказать точно где. Но спуститься ниже нужно было во что бы то ни стало. Решили бросить осветительную бомбу в один из слабых просветов в облаках. Вслед за ней спустились немного ниже и уже потом, когда она погасла, вдруг заметили внизу огонёк.

— Фара! Наташа, это фара на дороге!

Ира стала смело снижаться в её направлении. Вскоре облака оказались выше нас, и мы выскочили на речку. Это была Сунжа. Ира вела самолёт низко-низко вдоль русла реки. Так мы проскочили через ущелье между хребтами и вышли к аэродрому. Нас ждали: самолёт наш сел последним.

На Северном Кавказе Ира Себрова совершила более 250 боевых вылетов. На её счету — повреждённые переправы и железнодорожный состав, вражеские автомашины и боевая техника, склад с горючим под Малгобеком. В ноябре 1942 года Ира Себрова получила первую награду — орден Красного Знамени.

Ира летала много и умело. Она выводила самолёт невредимым из самых сложных ситуаций. Мы с ней считали, что нам везло. В самом деле, ведь мы летали на самолёте под номером «13». Как-то раз инженер эскадрильи Татьяна Алексеева предложила:

— Слушай, Иринка, а не сменить ли тебе номер машины? Живо нарисуем какой-нибудь круглый номер на хвосте. Всё-таки чёртова дюжина…

— Ну не-ет, — протянула Ирина улыбаясь, — наша машинка нас не подведёт.

Когда мотор на нашем самолёте отработал свой ресурс, весь экипаж, оказавшийся «безлошадным», был отправлен в Хачмас, где располагались полевые авиационные мастерские (ПАМ). Ира, захватив механика Валю Шеянкину и меня (мы обе уселись в задней кабине), полетела к Каспийскому морю. Этот наш полёт (а мы были первым экипажем, который полетел на ремонт) положил начало дружбе нашего полка с ПАМом, который почти всю войну ремонтировал наши самолёты. И начальник ПАМа, полковник Бабуцкий, и технический состав мастерских относились к нашим девушкам с большим уважением и симпатией. Самолёты, отремонтированные ПАМом, никогда нас не подводили.

Для Иры этот полёт был знаменательным: здесь она встретилась со своим будущим мужем — техником Александром Хоменко.

Когда Ира красиво посадила самолёт на небольшую площадку возле мастерских, к ней первым подбежал высокий мужчина с чёрными, как смоль, усами, похожий на цыгана: загорелое лицо, нос с горбинкой, живые весёлые глаза.

— Здравствуйте, девушки. Вы откуда же такие явились ?

— Спустились к вам с неба, — засмеялась Ира.

— Ну, тогда добро пожаловать. — И, покрутив чёрный ус, он приложил руку к козырьку.

Саша оказался очень общительным, весёлым парнем. Потом мы узнали, что у него золотые руки. Он любил работать и всё умел. Когда наши лётчицы возвращались в полк на своих «птичках», отлично отремонтированных и выкрашенных под мрамор, мы знали, что это дело его рук. Однажды Саша прилетел к нам в полк и от имени ПАМа передал полку прекрасно сделанный памовцами самолёт.

— Наш ПАМ в знак дружбы и уважения к вашему полку дарит вам самолёт, который мы собрали из запчастей, — сказал Саша.

Самолёт мы назвали «Комсомолкой». Он был вручён лучшему комсомольскому экипажу: лётчице Тане Макаровой и штурману Вере Велик.

Время шло, и наконец мы дождались дня, когда пришёл приказ перелетать на новую точку — вперёд. После разгрома на Волге немецкие войска начали отступать с Кавказа. Теперь мы часто перебазировались с одной площадки на другую, каждую ночь получая задачу: бомбить отступающего противника.

Отходя с Кавказа, немецкие войска оказывали слабое сопротивление, и мы без труда бомбили колонны автомашин и техники, двигавшиеся по дорогам с включёнными фарами. По-прежнему Ира была моим командиром. В одну из боевых ночей мы с ней удачно сбросили бомбы в самую гущу машин, на перекрестке шоссейных дорог под Минеральными Водами. Ира неслышно планировала до высоты 400 — 500 метров.

— Пора. Выдержи курс поточнее, Иринка.

Раздались взрывы. Самолёт тряхнуло волной. Бомбы разорвались прямо на дороге. Вспыхнул пожар. Создалась пробка, движение остановилось.

— Эх, ещё бы хоть парочку бомб ! — с сожалением сказала Ира и, круто развернувшись, взяла курс на аэродром. Нужно было спешить, чтобы успеть слетать ещё раз до рассвета. Словно услышав Ирины слова, кто-то из наших девушек отбомбился точно по машинам.

Двигаясь вперёд за наступающими войсками, наш полк дошёл до Кубани. На большом, настоящем аэродроме (а не на случайно выбранной площадке) в станице Пашковская, под Краснодаром, мы разместили свои У-2 в капонирах. Отсюда Ира десятки раз летала бомбить гитлеровцев под Новороссийском и на «Голубой линии» — укреплённой оборонительной линии фашистов.

Летала Ира уже не со мной, а с другими штурманами — Галей Докутович, Катей Доспановой, позднее с Лидой Целовальниковой. Я же, переучившись на лётчика, по-прежнему оставалась вместе с Ирой. Меня назначили лётчиком в звено, которым она командовала. За то время, пока я летала с ней (а мы с ней 350 раз летали на задания), я многому научилась у неё — Ира была прекрасным инструктором.

Мы по-прежнему дружили. И хотя летали на разных самолётах, я всегда знала, где в тот или иной момент находится Ира, что она делает. Как-то раз мне показалось, что Иру сбили зенитки. Это было летом 1943 года, вскоре после той ночи, когда наш полк потерял сразу 4 экипажа. Ира в то время заменяла командира эскадрильи Дину Никулину, которая лежала после ранения в госпитале. Получив задачу выделить 2 экипажа для полёта на разведку с бомбометанием по выбранной цели, Ира решила лететь сама со штурманом Женей Рудневой, а вторым экипажем назначила меня и штурмана Полину Гельман.

Пролетая по заданному маршруту и отмечая все огневые средства, которые нам встречались, мы с Полиной вдруг увидели, как впереди взметнулись в небо лучи прожекторов и схватили самолёт У-2. «Ира !» — подумала я. Начался обстрел. Трассы пуль, казалось, пронзали Ирин самолёт насквозь. Стреляли крупнокалиберные пулемёты, били зенитки. Самолёт кувыркался в воздухе, пытаясь выйти из лучей.

Увеличив скорость, я на полном газу лечу прямо к Ире. У меня ещё были бомбы. Вот самолёт уже совсем близко. Я вижу, как Ира скользит, пикирует, бросает самолёт в стороны, уходя от огненных трасс. Но вот под крылом моего самолёта уже зеркало прожектора, рядом с ним — пулемёт. Пора! Полина нажимает рычаги — бомбы летят вниз. Тут же гаснет прожектор.

И вдруг я вижу, как круто пикирует Ирин самолёт, — мне кажется, что он падает, и я теряю его из виду. Вышел из лучей или сбит? Этот вопрос мучил меня весь обратный путь. Мне казалось, что самолёт ползёт, как черепаха, хотя летели мы на максимальной скорости. Когда мы сели, Ира ещё не возвратилась. Но вот садится самолёт. Мы с Полиной бежим к нему и на ходу вскакиваем на плоскость.

— Ира! Женя!

Да, это были они, целые и невредимые. Ира и Женя вышли из самолёта и спокойно, как всегда, доложили командиру полка Бершанской о выполнении задания.

В июле 1943 года в жизни Иры Себровой произошло большое событие: она была принята в члены КПСС. В этот день она летала с особенным подъёмом.

Наступила осень 1943 года. Вместе с другими экипажами, выделенными для боевой работы под Геленджиком, Ира Себрова принимала участие в уничтожении немецких войск в районе Новороссийска. Взлетая с небольшой площадки на самом берегу моря, она брала курс на Новороссийск. Внизу, под крылом самолёта, чернела вода. Справа тёмной грядой тянулись горы. Полёты были напряжёнными. Меняющиеся воздушные течения то прижимали самолёт к воде, то подбрасывали его вверх. Несколько десятков боевых вылетов сделала Ира в этом районе.

Когда наши войска прорвали «Голубую линию» и сбросили гитлеровцев с таманской земли, полк обосновался в небольшом рыбачьем посёлке недалеко от Темрюка. Отсюда в течение нескольких месяцев (с октября 1943 года до апреля 1944 года) мы летали на Крым. Ире, одной из лучших лётчиц полка, поручали сложные задания. Она участвовала в оказании помощи небольшой группе наших войск, отрезанной в Эльтигене, летала в море на поиски затерявшихся в шторм катеров, на разведку, бомбила противника под Керчью. В одном из боевых вылетов Ирин самолёт был подбит. Мотор, повреждённый осколком снаряда, остановился, когда Ира находилась ещё над территорией противника.

— Придётся садиться на вынужденную, — сказала Ира Вине Реуцкой, совсем ещё молодому штурману, только недавно начавшей летать.

— Как… садиться? — упавшим голосом спросила Нина. — Где?

— Тут, в Крыму, — ответила Ира.

Не могло быть и речи о том, чтобы пытаться перетянуть через Керченский пролив. Ира планировала, держа курс на восток. «Дотянуть бы только до своей территории», — думала она, а вслух сказала, чтобы успокоить Нину:

— Ничего, всё будет в порядке.

Линию фронта она пересекла, уже значительно потеряв высоту. Сесть на искромсанном снарядами небольшом плацдарме, отвоеванном нашей пехотой под Керчью, было нелёгкой задачей. Ира это знала. Небо на востоке постепенно светлело. Скоро должен был наступить рассвет. Но внизу всё казалось одинаково тёмным, как ни старались Ира и Нина рассмотреть землю, чтобы выбрать площадку для посадки. Всё-таки Ира наметила место, которое казалось ей наиболее подходящим.

Самолёт приближался к земле. Нина быстро выстрелила белую ракету, потом другую. Но и это не помогло: по-прежнему впереди ничего нельзя было рассмотреть. Ира всё внимание сосредоточила на том, чтобы посадить самолёт и вовремя уклониться от возможного препятствия. И когда земля была уже совсем близко, впереди вдруг выросла тёмная масса. Самолёт стукнулся колёсами о землю, пробежал немного и, резко затормозив, уткнулся носом в землю. Выбравшись из самолёта, девушки увидели рядом подбитый танк со свастикой, спутанные клубки колючей проволоки, столбы с проводами. Чуть подальше — наш разбитый истребитель. Земля была изрыта воронками от снарядов и бомб.

Ира и Нина переглянулись и ничего не сказали друг другу. Трудно было поверить, что здесь можно было посадить самолёт и остаться целыми. Рассвет уже наступил, когда девушки добрались до переправы через Керченский пролив. Небольшой катер, увозивший на другой (таманский) берег раненых бойцов, спешил отплыть. Ожидали бомбёжку: немцы прилетали регулярно каждое утро. Девушки с трудом уговорили начальника переправы взять их на переполненный катер. Не прошло и десяти минут, как над головой загудели самолёты. Катер не успел причалить, а вниз уже полетели бомбы. Высадившись на берег, Ира и Нина переждали бомбёжку, укрывшись в воронке от снаряда. Потом пешком и попутными машинами добрались в полк.

Много раз ещё летала Ира бомбить немецкие войска под Керчью и каждый раз искала глазами то место, где посадила подбитый самолёт.

Зимой 1944 года Ира ездила на 10 дней в отпуск. Она побывала в Москве и в родной деревне Тетяковке, где оставались отец и младшая сестра Клава. Там Ира узнала о том, как умерла её мать.

И вот Ира снова в полку. Мы бродим с ней по песчаному берегу. Над серым неспокойным морем проносятся свинцовые тучи. Она рассказывает мне о своей поездке, о Москве, о маме…

— Немцы были в деревне недолго, их быстро оттуда выгнали. А мама умерла…

Ира рассказывает медленно, словно думает вслух. Тонким прутиком она чертит какой-то рисунок на мокром песке. Линии быстро исчезают, размываемые водой.

— Наверное, она и сейчас была бы жива… Они у всех отбирали тёплую одежду. А с неё силой стащили валенки… У мамы было больное сердце…

Ире больше не хочется говорить. И я молчу тоже. Да и на полёты пора. Мы медленно поднимаемся по узкой тропинке в посёлок…

В апреле началось большое наступление на Крым. Апрель — май мы двигались вперёд. Вместе с другими лётчицами Ира бомбила отступавшие вражеские войска на крымских дорогах, под Феодосией, Балаклавой, Севастополем. После освобождения Крыма полк участвовал в операциях по разгрому гитлеровских войск в Белоруссии, затем в Польше и, наконец, в самой Германии.

Ира Себрова со своим штурманом Лидой Целовальинковой летала на уничтожение немецких группировок, так называемых котлов, бомбила немецкие войска под Белостоком, Варшавой, Штеттином, на Немане, Висле и Одере. Не раз Ире приходилось попадать в трудные условия, под обстрел, садиться ночью вынужденно на подбитом самолёте.

В одну из боевых ночей Ира и Лида, выполнив задание, возвращались на свой аэродром.

— Погода что-то портится, — сказала Лида, — и ветер изменился: сносит нас теперь влево.

Вскоре пошёл густой снег. Ориентироваться стало невозможно. Ира продолжала лететь с курсом на аэродром. Но кончилось расчётное время, а снег не переставал, и всё вокруг было закрыто пеленой. Девушки не видели, когда они пересекли Вислу. Горючего в баке оставалось совсем мало, когда Ира сказала:

— Что ж, будем садиться!

Четыре раза пробовала Ира сесть, но каждый раз у самой земли перед самолётом вставало какое-нибудь препятствие — лес, столбы с проводами, деревья. Наконец на пятый раз она посадила самолёт. И тут же могор стал: бак был пуст…

За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года Гвардии старший лейтенант Себрова Ирина Фёдоровна удостоена звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 4856).

Пришла весна 1945 года. Война приближалась к концу. В воздухе пахло победой. Остались позади Висла и Одер. Последние свои боевые вылеты экипажи полка совершали, летая из района Ной-Бранденбурга на порт Свинемюнде, откуда эвакуировались на кораблях немецкие войска.

Оставались считанные дни до победы. Пал Берлин. На следующий день после взятия немецкой столицы Ира и я, летая днём, уклонились от своего маршрута и полетели смотреть Берлин. Огромный город, весь в развалинах, окутанный дымом, лежал внизу. Во многих местах догорали пожары. Снизившись, мы развернулись над Бранденбургскими воротами, покружили над Рейхстагом. Парой пролетели низко-низко над флагом Победы.

Да, это был Мир, долгожданный Мир, к которому Ирина Фёдоровна Себрова пришла дорогой подвига, совершив 1008 успешных боевых вылетов.

С 1948 года Гвардии старший лейтенант И. Ф. Себрова — в запасе, а затем и в отставке. Работала в Московском авиационном институте. Жила в Москве. Умерла 5 апреля 2000 года. Похоронена на кладбище «Ракитки» (участок 2).

Меклин (Кравцова) Наталья Федоровна

Комментариев нетPosted on 26 февраля 201429 июня 2015 by Ринат Валеев

Герой Советского Союза Кравцова (Меклин) Наталья Федоровна

Родилась 8 сентября 1922 года в городе Лубны, ныне Полтавской области, в семье служащего. Жила в Харькове и Киеве. В 1940 году окончила среднюю школу и аэроклуб, в 1941 году — 1-й курс Московского авиационного института. С октября 1941 года в рядах Красной Армии. В 1942 году окончила Энгельсскую военную авиационную школу пилотов.

С мая 1942 года в действующей армии. К декабрю 1944 года старший лётчик 46-го Гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я Воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) Гвардии лейтенант Н. Ф. Меклин совершила 840 боевых вылетов на бомбардировку важных объектов в тылу врага, скоплений его живой силы и боевой техники, нанеся ему значительный урон. Во время Белорусской операции 1944 года бомбила скопления войск противника на реке Проня и Днепр, в районе Могилёва, Минска, Гродно.

23 февраля 1945 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоена звания Героя Советского Союза. Всего выполнила 982 успешных боевых вылета.

В 1953 году окончила Военный институт иностранных языков. С 1957 года Гвардии майор Н. Ф. Меклин — в запасе. Живёт в Москве. Почётная гражданка города Гданьск (Польша). Зачислена в члены трудового коллектива цеха № 5 ПО «Оргсинтез» имени 60-летия СССР в городе Волжский Волгоградской области.

Награждена орденами: Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, «Знак Почёта»; 12 медалями. Её именем названы школы в городах Северодвинск, Смоленск, Полтава, Ставрополь.

* * *

Школьные годы Наталья провела в Харькове и Киеве, где в 1940 году с отличием окончила среднюю школу № 79. В школе увлекалась спортивной гимнастикой, завоёвала вторые места в соревнованиях среди школьников Киева. Не раз занимала первые места на республиканских соревнованиях по стрельбе из малокалиберной винтовки и пистолета. Среди первых её наград — гитара и чернильный прибор из карельской берёзы.

В старших классах увлеклась планеризмом. Записалась в планерную школу при Киевском Дворце пионеров. После изучения теории ездила с друзьями в пригороды Киева, где с холмов летала на планерах. Поскольку вес у Натальи был небольшой, ей приходилось брать с собой в кабину мешочек с песком, на котором она сидела. Это было необходимо для правильной центровки.

Весной и летом 1940 года продолжила занятия в Киевском аэроклубе. Приходилось вставать ранним утром, чтобы ехать в Святошино на полёты. В это же время в школе были выпускные экзамены, и готовиться к ним Натальи приходилось в трамвае по дороге на аэродром и в промежутках между полётами.

В конце лета Наталья уехала в Москву поступать в авиационный институт. Поскольку она была отличницей, её приняли без экзаменов на 1-й курс самолётостроительного факультета. Поначалу учёба шла не очень хорошо, были «хвосты», которые приходилось пересдавать. В Москве Наталья много ходила в театры, на концерты, в обсерваторию.

В первый же день войны бомбёжке подвергся родной Киев, где остались родители и младший брат, а в начале июля 1941 года большой отряд студентов МАИ отправился копать противотанковые рвы в Орловскую и Брянскую области. В этом отряде была и Кравцова. На длинной трассе рва работали студенты многих вузов Москвы. Копали с утра до позднего вечера с перерывом на обед, который готовили дежурные. Лопатами выбрасывали землю, торф, глину — так, чтобы ров имел в глубину 3,5 метра. Пешком делали большие переходы по 30 — 40 километров с одного места на другое. Шли в жару босиком по пыльным дорогам, а над головой пролетали немецкие бомбардировщики — на Москву…

В институт вернулись в первых числах сентября, проработав 2 месяца вместо нескольких дней. Из Брянска уезжали последним поездом, город горел после бомбёжки.

В начале октября 1941 года стало известно, что знаменитая лётчица Герой Советского Союза Марина Раскова набирает девушек в авиационную часть, чтобы воевать с врагами. Наталья пошла в ЦК комсомола, где проходил набор. Из разных городов прибывали сюда лётчицы из Гражданского Воздушного Флота, аэроклубов, техники, парашютистки.

Почти 2 недели провели в Академии имени Жуковского: здесь всем выдали обмундирование, разделили на группы, и 16 октября, когда немцы уже вплотную приблизились к Москве, лётчиц товарным поездом отправили в Энгельс в лётную школу. Позади остались 7 месяцев напряжённой учебы и тренировочных полётов — и 3 женских авиационных полка (истребительный, полк пикирующих бомбардировщиков и полк ночных лёгких бомбардировщиков) улетели на фронт. Эти полки провоевали всю войну, но единственным чисто женским полком остался полк ночных бомбардировщиков. Командиром полка была назначена Евдокия Давидовна Бершанская, опытный лётчик из гражданской авиации с 10-летним лётным стажем.

В мае 1942 года полк ночных бомбардировщиков У-2 прилетел в Донбасс. Труд Горняка — посёлок под Краснодоном — первая площадка, откуда Наталья Кравцова начала летать на боевые задания. Бомбили немцев на реке Миус, в Донбассе, на Дону. В середине лета под напором немецких танков, которые прорвали оборону, началось большое отступление советских войск. Немцы наступали двумя лавинами: к Сталинграду и к южным нефтяным районам Грозного и Баку. Лётные экипажи, отступая, ночью бомбили врага, а днём перебазировались на новую точку. Иногда срочно улетали ночью, прекратив полёты на задания, когда танки подходили к аэродрому… Так, отступая, полк оказался южнее Терека. Дальше к югу были высокие горы…

За 3 года женский полк прошёл боевой путь от Терека до Берлина. Бомбили немцев в предгорьях Кавказа, на Кубани, на Таманском полуострове, в Крыму, в Белоруссии, Польше и Германии. Летали ночью на лёгких тихоходных самолётах По-2, против которых действовали вражеские прожекторы, зенитки и ночные истребители. Бомбили переправы, огневые точки, скопления войск, укреплённые районы, штабы, железнодорожные станции и эшелоны, автомашины, самолёты на аэродромах… Девушки — лётчицы доставляли врагу столько вреда и хлопот, что они прозвали их «ночными ведьмами».

Полк также нёс немалые потери. Лётчицы погибали от огня зенитной артиллерии и атак истребителей. Самолёт легко загорался в воздухе, и вместе с ним горели экипажи: парашюты они стали брать в полёты только за полгода до конца войны. Всего полк потерял 31 лётчицу, 5 из которых посмертно были удостоены звания Герой Советского Союза. Те же, кто получал ранение, возвращались из госпиталя в полк и продолжали летать.

В настоящее время Н. Ф. Кравцова трудится над своей новой книгой воспоминаний — «Хроника лёгкого ночного бомбардировщика По-2, или 46-й Гвардейский женский полк». Вот как она описывает один из эпизодов своей фронтовой жизни:

«Задание — бомбить Багерово, железнодорожную станцию западнее Керчи. Сюда приходят немецкие эшелоны, подвозят к фронту оружие, снаряды, подкрепления.

…Некоторое время самолёт летел выше облаков. «Пора снижаться,» — сказала мой штурман Нина Реуцкая. Мы вышли из облаков на высоте 500 метров. Перед нами, как на ладони, лежала станция, наш ПО-2 тоже был отлично виден с земли. Я знала, что нам будет жарко: на высотках здесь стоят прожекторы, зенитки. Сейчас они затаились и молчат, выжидают… Это действует на нервы. Пора. Ещё секунда… Нет, две… Что же они медлят?

В таких случаях у меня в желудке появляется ощущение холода, как будто я проглотила лягушку. Лягушка — это страх. Обыкновенный противный страх, который нужно преодолеть: всё равно я пройду через всё то, что меня ждёт.

Включились 4 прожектора. Рявкнула первая зенитка. Вторая… Яркие вспышки приблизились к самолёту. Я выдерживаю курс: Нина бомбит по эшелону. Вокруг самолёта раскатисто, с сухим треском рвутся снаряды. Пахнет порохом, гарью. Бросая самолёт то в сторону, то вниз, стараюсь угадать, где разорвётся следующий снаряд…

Мы уходили на север, в море. Прожекторы не отпускали нас, пока мы не оказались низко над водой. Лучи совсем легли на землю. Наконец, погасли. Нина сказала: «Наташа, посмотри на плоскости». Я увидела 2 большие дыры в нижнем крыле, насквозь просвечивало верхнее, лонжерон перебит, болтались как флаг куски перкали. Но самолёт летел, и все страхи были позади. Вдруг ноги мои затряслись, запрыгали, стуча о пол кабины. Я изо всех сил прижала их руками — не помогло. Постепенно всё прошло. Теперь мы летели в чистом небе — никакой облачности. Мирно светили звезды. Впереди на земле уже виднелись 3 неярких огонька. Там нас ждали. Там был наш дом».

46-й Гвардейский полк ночных бомбардировщиков 4-й Воздушной армии получил почётное наименование Таманского, был награждён орденами Красного Знамени и Суворова 3-й степени, получил 22 благодарности Верховного Главнокомандования. Восемь раз Москва салютовала частям, среди которых назывался и полк подполковника Бершанской. 23 лётчицы получили звание Героя Советского Союза, а 2 — Героя России.

Боевые экипажи полка сделали в общей сложности 24 000 боевых вылетов, сбросили на врага 3 000 тонн бомбового груза. 982 боевых вылета на счету лётчицы полка, командира звена и знаменосца Наталии Кравцовой. Указом от 23 Февраля 1945 года ей было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны Н. Кравцова окончила Военный институт иностранных языков (1948 — 1953 гг.), работала в информационном отделе Управления Генерального штаба Советской Армии переводчиком — референтом, затем в Издательстве военно — технической литературы на иностранных языках переводчиком, редактором. В отставку вышла в звании Гвардии майора.

С 1972 года — член Союза писателей. Ею изданы повести: «От заката до рассвета», «Вернись из полёта !», «Из-за парты — на войну», «За облаками — солнце», «Госпитальная палата», «На горящем самолёте», а также очерки и рассказы. За сборник повестей «Вернись из полёта !» была удостоена медали имени Фадеева.

* * *

Знаменосец полка.

В феврале 1959 года в Краснознамённом зале Центрального Дома Советской Армии в Москве состоялась волнующая встреча молодых воинов и представителей общественности с бывшими лётчицами 46-го вардейского Таманского авиационного полка. Зал был переполнен. Под звуки марша в дверях появилось боевое Гвардейское полковое знамя. Его несла, как и в военные годы, знаменосец полка Наташа Меклин ( ныне Кравцова ). Зал аплодировал. Тяжёлый шёлк знамени мерно колыхался в такт чёткому шагу знаменосца. На алом полотнище блестели два боевых ордена.

Пройдя на сцену, Наташа Меклин застыла около знамени по стойке «смирно». На трибуну вышла бывший заместитель командира полка Серафима Тарасовна Амосова и начала рассказ о боевом пути полка. А Наташа, незаметно коснувшись щекой мягкого шёлка знамени, вспомнила, как она впервые несла его мимо чёткого строя своих боевых подруг, как командир полка Евдокия Давыдовна Бершанская, склонившись на колено, целовала край знамени.

— Упорным трудом, отличной боевой работой завоевали мы звание Гвардейцев… — донеслись до Наташи слова Амосовой.

…В перерыве к Наташе подошла пожилая женщина и, глядя на неё восхищённым взглядом, спросила с удивлением:

— Милая девушка, а сколько же тебе было лет, когда ты пошла на войну? Ты такая юная!

Стоявшая рядом Ира Себрова, самая близкая Наташина фронтовая подруга, посмотрела на неё и подумала: «И в самом деле, надеть бы сейчас на неё гимнастёрку и брюки, которые она носила во время войны, и опять выглядела бы Наташа мальчиком-подростком, каким она казалась в годы войны».

…Наташе Меклин было неполных 19 лет, когда над нашей страной пронеслось страшное слово: «Война!». В то памятное воскресное утро 22 июня 1941 года Наташа, сдав накануне последний экзамен за первый курс в МАИ, проснулась поздно. Проснулась она от ощущения быстрого падения. Ей снилось, будто бы она, как и год назад, летит на самолёте с инструктором. Под крылом блестит Днепр, вдалеке белеет большой красивый город — её родной Киев. Наташе хочется лететь дальше, выше.

«Меклин, ты строишь не «коробочку», а египетскую пирамиду», — слышит она в переговорном аппарате строгий голос инструктора Касаткина. Она глянула вниз. И вот уже нет ни Днепра, ни Киева. Под ней голая, обожжённая земля и одинокая пирамида — совсем как в учебнике по истории. Она хочет получше рассмотреть пирамиду, склоняется за борт, самолёт кренится, входит в крутую спираль и падает, падает…

«Вот странно, — пробудившись, думает она, — сон повторил почти в точности то, что было. Даже египетскую пирамиду — ведь это было излюбленной поговоркой нашего инструктора».

Мысли как-то незаметно настроились на «обратный ход». Наташа вспомнила Киев, школьных товарищей, аэроклуб. Улыбнулась, припомнив свой первый и единственный прыжок с парашютом, когда её, тоненькую, худенькую девчонку, унесло ветром далеко от аэродрома. Её не сразу нашли в густой ржи, куда она приземлилась…

Как хорошо, что утомительные экзамены уже позади и она через несколько дней будет дома, увидит родителей, братишку, будет гулять с подругами по Крещатику, купаться в Днепре… Она весело вскочила с койки, включила радио.

«…Враг вероломно напал на нашу Родину…» — послышалось из репродуктора.

Не сразу дошёл до Наташи весь суровый смысл только что услышанного. Но дальнейшие слова диктора не оставляли никаких сомнений — началась война!…

Через несколько дней Наташа Меклин вместе со многими комсомолками МАИ уехала на трудовой фронт. В течение 3-х месяцев она с лопатой в руках исходила по Орловской и Брянской областям не один десяток километров, участвуя в создании оборонительных сооружений. Работать приходилось от зари до зари. Ныла спина, затекали и немели пальцы рук, горели на ладонях мозоли.

— Молодцы, девчата! — хвалил студенток руководитель работ. — Вы каждый день перевыполняете норму землекопа-мужчины.

«Это, конечно, хорошо, — думала Наташа, — но я хочу не с лопатой, а с оружием в руках участвовать в защите Родины».

Возвратившись в Москву, Меклин пошла в военкомат.

— Отправьте меня на фронт, — попросила она.

Военком удивлённо посмотрел на неё:

— А какая же у тебя военная специальность?

— Я пилот запаса. Окончила аэроклуб. Могу и медсестрой.

Военком, пожилой мужчина с глубокими морщинами на лице, видя, с каким нетерпением и надеждой ждёт его ответа эта несколько смущённая девочка, не захотел огорчать её категорическим отказом и, пытаясь перевести разговор на шутливый тон, сказал:

— Пойдёшь на фронт, дорогая. Только после меня.

— То есть… как? — не поняла Наташа.

— Да так. Что ж, ты думаешь, я девчонок буду отправлять на фронт, а сам буду сидеть вот здесь, в кабинете? Нет, милая, иди пока домой, а то мать небось уже волнуется за тебя.

И «милая» ушла. Только не домой, она записалась на курсы медсестёр.

Однажды, придя из двухдневного тренировочного похода, Наташа с удивлением заметила, что в институте царит какая-то непонятная суматоха.

— Что случилось? — спросила она у знакомой студентки, которая с бумажкой в руках спешила куда-то.

— Институт эвакуируется!

— А ты куда бежишь?

— В ЦК комсомола. Создается женская авиачасть под командованием Расковой. Я иду туда.

— А меня возьмут?

— Не знаю. Попытайся…

На другой день Наташа Меклин была в ЦК ВЛКСМ, где проходил отбор девушек в авиачасть Героя Советского Союза Марины Расковой, а ещё через день она с рюкзачком в руках явилась на сборный пункт. Вечером Марина Михайловна Раскова вызывала по очереди всех девушек к себе в кабинет для беседы, в ходе которой решался вопрос, в какую группу следует определить каждую девушку.

Наташа не без волнения и робости вошла в кабинет. Ещё бы! Ведь она втайне надеялась, что её зачислят в лётную группу. Раскова внимательно посмотрела на неё. Небольшого роста, худенькая, с тонкими, миловидными чертами лица. Спокойный, мягкий взгляд умных серых глаз. Чёткие дуги чёрных бровей. Гладко зачесанные на прямой ряд каштановые волосы. «Совсем ещё девочка», — подумала она с нежностью.

— Я зачислю тебя в штурманскую группу, — сказала в конце беседы Раскова. — Для лётчика у тебя налёт маловат. Согласна?

Наташа понимала, что лётного опыта у неё практически нет. «Хорошо ещё, что штурманом берут, — утешала она себя. — Вон других девушек из МАИ назначили авиамеханиками, а это значит — прощай, небо! Да, штурманом тоже неплохо».

Она поспешно согласилась. Но всё же в самом сокровенном уголке своего сердца она затаила мечту стать лётчицей. И эта мечта сбылась. Правда, не сразу. Прошло больше года, прежде чем Наташа села в переднюю кабину лётчика и взяла управление самолётом в свои руки…

Наташа Меклин с первых же вылетов зарекомендовала себя как хороший, толковый штурман. Она была спокойна в воздухе, без суеты и нервозности выполняла все то, что положено выполнять штурману. И её первая лётчица, Маша Смирнова, строгая, требовательная, была вполне довольна своим «штурманёнком», как иногда ласково называла она Наташу.

Потом её назначили в экипаж Иры Себровой. Девушки быстро сдружились. Наташе всё нравилось в Ире: чуть застенчивая улыбка, открытый взгляд добрых карих глаз, мягкий юмор, спокойный оптимизм, лётный почерк. И Наташе казалось, что нет в полку лётчицы лучше, чем Ира.

Для успешного выполнения боевых заданий очень большое значение имеет слетанность экипажа. Наташа и Ира быстро достигли этого. Однажды — это было на Северном Кавказе — несколько экипажей, в том числе и экипаж Себровой — Меклин, получили задание уничтожить склад горючего, который находился в населённом пункте Малгобек, под Грозным. Наташа с Ирой вылетели первыми. В чёрном южном небе мерцали далёкие звёзды. Но их скупой свет не освещал землю. Над целью Наташа сбросила САБ, земля под самолётом осветилась.

— Ира, я вижу цистерны! — радостно воскликнула Наташа. — Вон они, около белых домиков!

— Ну, давай, Наташа, постарайся.

И Наташа постаралась. Бомбы гулко рванули, а в следующее мгновение на земле вспыхнул пожар, который полыхал всю ночь. Экипажи, бомбившие цель немного позже, добавили жару, и склад был полностью уничтожен.

Через 2-3 дня во фронтовой газете появился очерк о метком ударе ночных бомбардировщиков. Рядом был помещён фотоснимок двух девушек в лётной форме — Наташи Меклин и Иры Себровой.

Часто, возвращаясь с задания, Ира передавала управление самолётом штурману. Наташа всегда с нетерпением ждала момента, когда Ира скажет:

— Ну, бери, Наташа!

Поэтому, когда Меклин сказала ей, что хочет стать лётчицей, Ира не удивилась.

— Что ж поделаешь, жалко мне с тобой расставаться, но тебя ведь всё равно не удержишь. Иди, добивайся. Желаю тебе успеха!

Наташа Меклин и ещё 3 штурмана, мечтавшие стать лётчицами, обратились к заместителю командира полка Амосовой. Она обещала им помочь, тем более что лётчиц в полку не хватало. Составила программу тренировочных полётов и сама взялась за подготовку.

— Только учтите, девушки, что эта переподготовка не освобождает вас от боевых вылетов в качестве штурманов, — предупредила Амосова.

Не зря поётся в песне: «Кто хочет, тот добьётся!» Сбылась мечта Наташи: 18 мая 1943 года она полетела в свой 381 боевой вылет уже лётчицей!

Первые вылеты Наташи в качестве лётчика совпали с трудным периодом в боевой работе полка. Враг упорно сопротивлялся наступлению наших войск на Тамани. Его противовоздушная оборона была насыщена до предела. Он начал применять против самолётов По-2 новую тактику: фашистский ночной истребитель подходил к висящему в лучах прожекторов нашему маленькому самолёту и в упор расстреливал его. Так в одну ночь полк потерял 4 экипажа, погибло 8 девушек…

Наташа вместе со всеми глубоко переживала гибель боевых подруг. Её серые глаза, окаймлённые синевой от усталости и горя, глубоко запали, сделались тёмными.

— Наташа, ты повнимательнее летай, — осторожно советовала ей Ира Себрова.

Наташа понимала беспокойство подруги. Но разве можно уклониться от всех пуль и снарядов? Пробоины и дыры в самолёте стали появляться всё чаще и чаще.

— Не беспокойся, Ириночка, ничего со мной не случится. Я верю, что дождусь конца войны, потому что я очень этого хочу. А ведь мне всегда удавалось добиться того, чего хочу, — шутила Наташа.

В октябре 1943 года немецкие войска были сброшены с Таманского полуострова. За активное участие в боях за Тамань женский полк ночных бомбардировщиков получил наименование «Таманский».

…Крым. Наташа знала его только по рисункам и кинокартинам. Он всегда представлялся ей солнечным, весёлым, в зелени виноградников, садов и пальм, с синей каймой моря, с белыми дворцами-санаториями. А он лежит вот сейчас под крылом самолёта тёмный, настороженный…

Наташа Меклин со штурманом Ниной Реуцкой летят бомбить врага на станции Багерово, под Керчью. Нина ещё моложе Наташи, и это её первые боевые вылеты. Она обожает свою лётчицу и безгранично верит ей.

Ночь лунная, но облачная. Они летят под самой нижней кромкой облаков. Высота — 600 метров.

«Маловато», — с тревогой думает Наташа.

Лётчицы женского полка уже успели узнать, что такое Багерово. Это целый лес прожекторов и шквал зенитного огня. Наташа понимает, что их самолёт заметен на светлом фоне облаков, поэтому время от времени она входит в облака. Вот и станция. Штурман сбрасывает САБ, и обе девушки, склонившись за борт, внимательно смотрят вниз. Станция забита эшелонами.

— Нина, целься точнее. Я ложусь на боевой курс, — говорит Наташа.

Услышав гул мотора в небе, включились прожекторы, нащупали самолёт и зажали его в ярком пучке лучей. Зенитки дружно набросились на освещенную цель. Наташа, стиснув зубы, старалась не отводить взгляда от приборной доски и с напряжением ждала момента, когда штурман сбросит бомбы. Вокруг их самолёта беспрерывно рвались снаряды. Появилось много пробоин в плоскостях.

«Почему это Нина так долго не сбрасывает бомбы? Уж не случилось ли что?» — думает Наташа.

В этот момент бомбы отделились от самолёта и полетели вниз. Девушки увидели сильный взрыв. Наташа стала энергично маневрировать, чтобы выйти из слепящих лучей прожекторов. Она бросает самолёт из стороны в сторону, резко скользит, но ничего не помогает. От всех этих маневров высота быстро падает — 400, 200, 100 метров… Девушки пытаются уйти в море, но ветер встречный, и самолёт, кажется, висит на одном месте.

Но вот и берег. Зенитки уже перестали стрелять. А прожекторы всё ещё держат По-2, хотя их лучи почти лежат на земле. Самолёт уходит всё дальше в море. Один за другим гаснут прожекторы — они уже бессильны. Пройдя ещё немного северным курсом, Наташа разворачивается и идёт с небольшим набором высоты вдоль берега. Опасность, кажется, миновала.

— Ну как? — спрашивает она штурмана. — Страшно?

— Знаешь, Наташа, когда стреляли, то я не думала о страхе, а вот сейчас стало страшно, даже колени дрожат.

— Ничего, это нормально. У меня тоже дрожат.

Когда девушки возвратились, их техник, Галя Пономаренко, осмотрев самолёт, сказала:

— Как это вы долетели на таком решете? Все плоскости изорваны, лонжерон перебит. Больше летать нельзя.

— Есть другой самолёт, — сказала командир полка. — Полетите ещё?

— Конечно, — ответили девушки.

— Только смотрите, чтоб ни одной пробоины не было, а то накажу, — пошутила она.

И девушки опять поднялись в ночное небо.

Они поднимались и сбрасывали бомбы на врага ещё много ночей, пока Крым не был освобождён. В последние дни пребывания в Крыму фашистам пришлось туго. Прижатые к морю южнее Севастополя, они в панике эвакуировались по морю и по воздуху. Единственный аэродром, который ещё оставался в их руках, лихорадочно работал день и ночь. Наша авиация наносила массированные удары по отступавшему врагу. Женский 46-й Гвардейский полк тоже принимал в этом участие. Наташа Меклин не раз вылетала на бомбёжку вражеского аэродрома. Вылеты были успешными и благополучными. Но вот однажды…

Вместе с Ниной Реуцкой они вылетели на задание, когда на землю опустилась ночь. Они решили в этот раз набрать побольше высоту, чтобы спокойно перевалить через горы, и потом с планирования ударить по аэродрому. Ещё на дальних подступах к цели девушки увидели, что включилось множество прожекторов, которые искали кого-то в ночном небе.

— Двадцать четыре прожектора, — подсчитала штурман.

Пора уже и снижаться. Наташа убирает газ и начинает бесшумно планировать. Впереди хорошо обозначается аэродром. Там горят стартовые огни, видно, как самолёты заходят на посадку, — им теперь уж не до маскировки. Огоньки старта подходят всё ближе, ближе… Наташа, увлекшись заманчивой целью, совсем забыла о том, что её самолёт планирует, снижается. И когда она бросила взгляд на высотомер, то не поверила своим глазам — 400 метров! У неё ёкнуло сердце. «Как же это я так увлеклась? — в растерянности подумала она. — Но давать газ нельзя: враг может услышать и помешать точно отбомбиться. Нужно планировать теперь до момента сбрасывания бомб»…

— Сейчас буду сбрасывать бомбы, — слышит Наташа голос своего штурмана.

«Давно пора, — подумала Наташа, — нужно скорее набирать высоту, а то как бы не сесть на вражеском аэродроме».

Бомбы так рванули, что самолёт подбросило: высота была слишком мала. На земле вспыхнул пожар. Наташа включила полный газ. Мотор взревел.

«Ну, сейчас дадут нам жару! — подумала каждая про себя. — Нас теперь и видно и слышно».

Но что за чудо? Прожекторы моментально выключились, перестали бить зенитки.

— Что это они, неужели нас испугались? — с удивлением спрашивает Нина Реуцкая.

— Не думаю. Просто они приняли, наверно, наш самолёт за свой. Мы ведь очень низко идём, нам создали условия для посадки.

— Нет уж, мы лучше пойдём на свой аэродром, хотя для этого нам нужно перелезть через горы, — говорит Нина.

Девушки благополучно вернулись на свой аэродром. А ведь могли бы и не вернуться: такие полёты редко проходят безнаказанно!

Кавказ, Крым, Черное море — всё осталось позади. Полк перелетел в Белоруссию. Несмотря на то что здесь не было ни гор, ни морей, полёты были по-своему трудными, сложными. И так уж отсюда повелось, что всякий раз перед началом напряжённой боевой ночи на аэродром выносилось Гвардейское знамя полка. Его всегда несла Наташа Меклин, крепко сжимая в руках древко. Развернутое знамя стояло потом на КП до самого утра, блестя пурпурным шёлком в скупом свете стартовых огней. А Наташа, уходя в очередной боевой вылет, думала: «Нужно выполнить задание так, чтобы быть достойной нести вперёд наше знамя».

…Это было в Восточной Пруссии. Метёт февральская метель. Полк из-за непогоды не летает уже двое суток. Вечереет… Вдруг раздается команда:

— Боевые экипажи, в штаб для получения задачи!

Через 10 минут командир полка майор Бершанская ставила задачу:

— Нам нужно любой ценой доставить боеприпасы в пункт Н. На этом участке фронта создалась очень сложная обстановка. Вот здесь, — она указала карандашом на карте, — одна наша часть, выдвинувшись вперёд, практически оказалась отрезанной. Узкий перешеек, соединяющий эту часть с нашими войсками, простреливается противником. Бойцы заняли оборону, но у них кончились боеприпасы. Нам нужно сбросить им несколько ящиков с патронами. Сейчас вооруженцы подвешивают груз. Ваша задача: сбросить ящики в точно обозначенное место. Там будут выложены три костра. Полетят… — и Бершанская назвала несколько фамилий, среди которых была и фамилия Меклин.

Через несколько минут Наташа с Ниной Реуцкой были уже у самолёта.

— Что это вы делаете? — с удивлением спросила она вооруженцев, которые верёвками прикрепляли ящики на плоскостях.

— Подвесить груз к замкам бомбодержателей оказалось невозможным, — пояснила подошедшая инженер полка по вооружению Стрелкова, — поэтому пришлось положить ящики прямо на плоскости. Штурману стоит только потянуть за конец верёвки, и они, высвободившись из петли, соскользнут с крыла.

— Вы уверены, что соскользнут? — с сомнением спросила Меклин.

— Да, конечно, — не совсем уверенным голосом ответила инженер. — Во всяком случае, придумывать что-либо другое нам некогда. Время не терпит.

— Ну, хорошо. Садись, Нина, полетим, — сказала Наташа, обращаясь к своему штурману. — Да смотри не забудь: тебе нужно будет дёргать не за шарики бомбосбрасывателей, а за верёвку…

По ночному небу неслись лохматые серые тучи, и лишь кое-где в небольших просветах мелькали бледные звёзды. Минут через 10 пошёл мокрый снег. Самолёт начал покрываться тонкой ледяной коркой, но две девушки продолжали полёт. На крыльях своего маленького самолёта они несли помощь нашим бойцам, попавшим в беду.

— Наташа, подходим к линии фронта, — сообщила штурман.

Впереди еле заметно засветились 3 оранжевые точки.

— А вон и костры, Нина, видишь?

— Да, мы вышли точно на них.

Наташа убрала газ и начала планировать. Штурман держала наготове концы верёвок. Высота — метров 20 — 30. Костры уже под мотором. Штурман дёргает за верёвки, но ящики будто примёрзли к плоскостям, не хотят падать вниз. Меклин разворачивается и снова заходит на цель. Реуцкая ещё энергичнее дёргает за верёвки, а ящики лежат.

— Что же делать? — спрашивает лётчица.

— Знаешь что, Наташа? Я вылезу на плоскость и столкну их. Другого выхода нет.

— Ты с ума сошла! Да тебя сдует с плоскости!

— Не сдует! Я буду держаться!

Реуцкая привстала с сиденья и перекинула ногу через борт кабины.

Наташа понимала, что штурман приняла правильное решение, но она понимала также и то, что из-за одного неосторожного движения Нина могла сорваться и полететь вниз. Но ведь ящики-то надо сбросить!

И Наташа молча согласилась, уменьшила скорость и с огромным напряжением, с величайшей осторожностью стала снова заходить на костры. Оглянувшись, она увидела, как ящики от толчков отважного штурмана соскользнули с трапа. Нина перелезла на другое крыло. Наташа сделала плавный разворот и опять зашла на 3 огонька. На лбу у неё выступил холодный пот, руки онемели от напряжения: трудно пилотировать, когда знаешь, что малейшая неточность может стоить жизни боевой подруге.

Наконец все ящики были сброшены. Штурман села в кабину, и Меклин услышала по переговорному аппарату её голос:

— Всё в порядке, Наташа, можно лететь домой.

Они сделали ещё круг над кострами. Видно было, как внизу бегали люди, махали руками, выражая, наверное, радость и благодарность.

Обратный путь был тоже не лёгок. Повалил густой снег, небо и земля слились в одну серую, густую мглу. Пришлось пилотировать по приборам, а это не так-то легко на По-2. Еле нашли свой аэродром. Мобилизуя всё своё внимание, Наташа зашла на посадку, плавно коснулась лыжами укатанной снежной полосы, которая уже успела покрыться сырым, рыхлым снегом. Едва зарулили они на стоянку, как к самолёту подошла инженер по вооружению, с нетерпением ожидавшая их прилёта:

— Ну как, девушки? Легко сбросились ящики?

Наташа смертельно устала. Теперь, после пережитого волнения и огромного напряжения, всё тело её расслабилось, хотелось покоя, и не было, кажется, сил даже шевелить языком. Она односложно ответила:

— Ваша верёвочная система не сработала. Нина вылезала из кабины. Сталкивала ящики руками. И ногами…

Понимая состояние девушек, инженер молча отошла от самолёта.

Наташа Меклин была достойным знаменосцем полка. Об этом красноречиво говорят боевые ордена и медали, которыми она награждена. Об этом говорит и «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. Она получила эту высшую награду 8 марта 1945 года. А через 2 месяца кончилась война. К этому моменту у Наташи на боевом счету было 982 вылета. Она немножко жалела, что ей не удалось «сравнять счёт».

— Ничего, — сказала ей Ира Себрова, — ты вполне свела свои счёты с фашистами, с лихвой отомстила им за свой разрушенный Киев.

982 боевых вылета сложились в подвиг, который совершила Наташа Меклин в годы Великой Отечественной войны.

Р. Е. Аронова. Герой Советского Союза.

(Из материалов сборника «Героини. Выпуск 1.» Москва, Политиздат, 1969 год.)

Бобров Владимир Иванович

Комментариев нетPosted on 15 февраля 201430 августа 2015 by Ринат Валеев

Герой Советского Союза Бобров Владимир Иванович

Родился 11 июля 1915 года в городе Луганске, в семье рабочего. В 1930 году окончил 10 классов, в 1932 году — школу ФЗУ. Работал бригадиром слесарей на паровозоремонтном заводе в Луганске. С 1934 года в Красной Армии. В ноябре 1936 года окончил Луганскую военную авиационную школу лётчиков. Лейтенант, младший лётчик 57-й истребительной авиаэскадрильи 142-й истребительной авиабригады Белорусского военного округа.

Участник национально-освободительной войны испанского народа с 26 марта по 13 августа 1938 года. Летал на И-16. Совершил 78 боевых вылетов (налёт боевой 97 часов), в 8 воздушных боях сбил 4 самолёта лично и 13 в группе (по другим источникам — 13 лично и 4 в составе группы). 22 Февраля 1939 года награждён орденом Красного Знамени.

После возвращения присвоено звание «капитан», в должности младшего лётчика значился в составе 4-го и 10-го ИАП.

Участник Советско-Финляндской войны. В 1941 году окончил Липецкие высшие авиационные курсы усовершенствования командиров эскадрилий.

Участник Великой Отечественной войны с первого дня. По февраль 1942 года служил в 237-м ИАП; по ноябрь 1942 года — в 521-м ИАП; по декабрь 1942 года — в 21-м ИАП; по апрель 1943 года — в 161-м ИАП; по март 1944 года — в 27-м ИАП (129-м ГвИАП); по апрель 1944 года — в Управлении 190-й ИАД; по май 1945 года — в 104-м ГвИАП. В одном из боёв был сбит, получил при этом ранение.

К концу войны совершил 451 боевой вылет, в 112 воздушных боях сбил лично 30 и в группе 20 самолётов противника. 11 августа 1944 года командир 104-го Гвардейского истребительного авиаполка Гвардии подполковник В. И. Бобров представлен к званию Героя Советского Союза, но тогда не получил его.

После войны продолжал служить в ВВС. В 1952 году окончил курсы усовершенствования командиров и начальников штабов авиационных дивизий при Военно-Воздушной академии. В 1960 году Гвардии полковник В. И. Бобров уволен в запас. Жил в Москве. В 1966 году окончил юридический институт. Затем жил в Харькове. Работал заместителем директора института «Гипрокоммунстрой». Умер 28 Марта 1970 года.

Награждён орденами: Ленина (дважды), Красного Знамени (четырежды), Суворова 3-й степени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды (дважды), иностранным орденом и медалями. 20 марта 1991 года посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

* * *

Владимир Бобров — один из лучших Советских лётчиков-истребителей, сбивший в двух войнах более 60 вражеских самолётов, но по непонятным причинам так и не ставший при жизни Героем Советского Союза.

Непросто найти второго такого лётчика, в чьей лётной книжке Великая Отечественная война обозначилась бы более полно: он воевал на 6 фронтах, командовал двумя прославленными Гвардейскими полками. Сбив неприятельский истребитель в небе Прибалтики ранним утром 22 июня 1941 года, последнюю победу одержал над Прагой 9 мая 1945 года в 12 часов 40 минут. Воспитал 31 Героя Советского Союза, а сам при жизни так и не получил этого неоднократно заслуженного звания.

Своё боевое крещение Владимир Бобров получил, когда ещё пламя войны не бушевало над нашей Родиной. Он был одним из многих лётчиков-добровольцев, мужественно сражавшихся с фашистскими пилотами в небе Испании. 25 нашим добровольцам, прибывшим в марте 1938 года на пароходе «Кооперация» (под командованием В. Ф. Родина), засиживаться не пришлось. Время торопило: противник безнаказанно бомбил мирные города и села, убивая ни в чём не повинных людей.

Командование Народного фронта вместе с советскими представителями сразу же знакомили лётчиков с наземной и воздушной обстановкой и после коротких тренировок на боевое применение срочно отправляли на фронт. На долю пилотов группы Родина пришлось особенно большое количество боевых вылетов, во многих неравных воздушных схватках выходили они победителями.

Лейтенант В. Бобров (имел псевдоним «Вольдемар Борисовский»), как и другие советские лётчики, имел хорошую лётную и воздушно-стрелковую выучку, быстро освоился с фронтовой жизнью и вместе с испанскими лётчиками с первых же воздушных боёв активно включился в работу эскадрильи. Его самолёт всё чаще появлялся во фронтовом небе. Владимир не знал страха перед «Мессерами» и «Фиатами». Он на большой скорости врывался в боевые порядки «Юнкерсов», обстреливая их из пулемётов.

В один из таких вылетов эскадрилья наших истребителей на высоте 2000 метров приближалась к линии фронта. Внизу, объятая огнём бесчисленных пожаров, простиралась израненная многострадальная земля Испании. Ведущий группы подал сигнал, покачивая самолёт с крыла на крыло, увеличил скорость полёта и пошёл с набором высоты, увлекая за собой всех лётчиков группы.

Впереди шла большая группа вражеских «Фиатов». Скорее на перехват! Каждый лётчик жаждал встречи с врагом. Через пару минут столкнулись две силы, завязался ожесточённый воздушный бой. И вот падает один «Фиат», объятый пламенем, за ним другой… В этом бою было сбито 7 итальянских самолётов, одну из побед записал на свой личный счёт и Владимир Бобров. В нашей эскадрилье был подбит 1 самолёт, который под прикрытием своих товарищей благополучно дотянул до аэродрома и произвёл посадку.

В один из дней, во время взлёта с аэродрома отказал мотор, и самолёт Боброва врезался в автомашину-стартёр. Пилот был ранен, но вскоре вернулся в строй.

31 мая в районе Саррион в течение 35 минут происходил воздушный бой 22 И-15 и 22 И-16, прикрывавших наземные войска, с 30 «Фиатами» националистов, сопровождавших 17 двухмоторных бомбардировщиков. Было потеряно 3 И-15, но лётчики (все они — испанцы) остались живы. Один истребитель загорелся, у другого И-15 были перебиты тросы управления, пилоты спаслись на парашютах. Третий самолёт из-за неисправности двигателя произвёл вынужденную посадку на аэродром Саррион и был сожжён «Фиатом». Ещё один И-15 с остановившимся двигателем скапотировал при вынужденной посадке. Республиканскими лётчиками было заявлено о 10 сбитых «Фиатах», упавших в районе Саррион — Мора-де-Рубиелос. На одну победу претендует Андрей Степанов в паре с испанским лётчиком, на другую — Владимир Бобров. Наземные войска зафиксировали падение 14 самолётов, в том числе 4 республиканских.

Националисты заявили о 8 сбитых И-15 и 2 И-16 без собственных потерь. О 3-х победах заявил ас Сальвадор. Судя по его описаниям, похоже, что он был единственным, кто в действительности уничтожил республиканские самолёты, включая И-15, сожжённый на аэродроме.

13 июня группа из 6 СБ под прикрытием 18 И-16 встретила в районе Вильяфамес 8 Bf-109. 10 И-16 вступили в бой, остальные самолёты продолжили полёт. В бою погиб лейтенант Александр Сироченко, его самолёт упал на территории противника. Самолёт Георгия Прокопенко получил 42 пробоины, в том числе 3 в бронеспинке. Лётчик был ранен, но смог вернуться на аэродром и произвел аварийную посадку.

По отечественным данным, Владимир Бобров сбил 1 Bf-109, который выходил из пикирования. Наземные войска подтвердили падение самолёта противника. Тем временем основная группа встретила и сбила одинокий двухмоторный франкистский разведчик.

К концу пребывания в Испании у 23-летнего Владимира Боброва на счету числилось уже 17 воздушных побед, одержанных лично и в составе группы. Уже тогда в полной мере проявились и его индивидуальное воинское мастерство, и незаурядная тактическая одарённость, большие организаторские способности.

Возвратился он домой с орденом Красного Знамени на груди. С той поры крепко запомнил: порох в пороховнице надо всегда держать сухим. И готовил своих подчинённых к решающим боям, передавая им свой богатый боевой опыт, полученный в небе Испании…

С августа по сентябрь 1939 года был командиром звена 4-го ИАП Западного военного округа, затем по октябрь командовал звеном в 10-м ИАП того же округа. В этом же полку, с октября 1939 года по декабрь 1940 года, он служил помощником командира эскадрильи. В составе своего полка участвовал в Советско-Финляндской войне, совершил 48 боевых вылетов.

С декабря 1940 года по июнь 1941 года был слушателем Липецких высших авиационных курсов командиров. После окончания курсов был назначен командиром эскадрильи 237-го ИАП Прибалтийского военного округа.

Великая Отечественная война застала его на Западной границе. 22 июня 1941 года в 4 часа 30 минут командир эскадрильи 237-го ИАП капитан В. И. Бобров снова поднял по тревоге свой истребитель в воздух, но теперь уже в своём небе и вступил в бой с хорошо знакомыми ему самолётами Люфтваффе. Уже через 10 минут на самолёте Як-1 (их полк одним из первых в Советских ВВС получил эти машины) он одержал свою первую победу в этой войне. А в скором времени, в одном из последующих вылетов, его истребитель будет подбит и Владимир Бобров, раненый и обожжённый, очнётся на госпитальной койке.

После выздоровления отважный лётчик-истребитель прошёл долгий путь жестоких боёв и побед. С февраля 1942 был командиром эскадрильи 521-го ИАП. Воевал на Калининском фронте, участвовал в боях под Москвой. 19 мая 1942 года ему присвоили звание майора.

Вспоминает известный лётчик-истребитель, Герой Советского Союза, А. Я. Баклан:

«Осенью 1941 года в полк прибыл новый комэск — Владимир Иванович Бобров, снискавший славу отважного воздушного бойца ещё в Испании, где сбил лично и в группе 17 вражеских самолётов. Появилось в полку и ещё одно новшество — реактивные снаряды, подвешиваемые под крыльями «Яков».

Как-то летели мы в паре с комэском… и повстречали тоже пару Ме-109. Мы имели преимущество, находясь выше противника и на солнечной стороне. Бобров выпустил РС и надо же: попал точно по «Мессеру». Тот, конечно, сразу развалился на куски».

С апреля по октябрь 1942 года командовал 521-м ИАП. Воевал также на Северо-Западном фронте, где командовал 21-м ИАП (в ноябре-декабре 1942 года) и 161-м ИАП (командовал с 19 декабря 1942 года по февраль 1943 года).

Во время воздушного боя 23 января 1943 года был сбит и получил лёгкое осколочное ранение в грудь, некоторое время не летал.

4 апреля 1943 года майор В. И. Бобров был назначен командиром 27-го истребительного авиаполка на Воронежском фронте, где «состоялись» такие выдающиеся асы, как Николай Гулаев и Фёдор Архипенко.

В мае 1943 года обстановка на Восточном фронте вновь накалилась: потерпев поражение на Волге, немцы попытались взять реванш на Курской дуге. Надо было сорвать их попытку захватить стратегическую инициативу. Бобров получил приказ: «Нельзя пропустить в тыл ни одного воздушного разведчика!»

Эту ответственную задачу лётчики 27-го полка решили успешно. С 10 мая по 5 июля, вплоть до начала наступления немецких войск, полк сбил 23 самолёта-разведчика. Часть экипажей всегда находилась в готовности №1. У самой линии фронта противника встречали истребители, вылетавшие из засад, близ переднего края. Кроме того, всегда были начеку и экипажи, базировавшиеся на основном аэродроме. Таким образом, немецкие разведчики попадали в своеобразные клещи, вырваться из которых было невозможно.

Удручённый неудачами, враг, по-видимому, решил во что бы то ни стало отомстить нашим истребителям. Вечером 14 мая, на подходе к аэродрому Грушки, где находился 27-й полк, показалась группа бомбардировщиков Ju-87. Немцы, конечно, рассчитывали застать наших лётчиков врасплох. Но недаром говорят: «Где бдительность есть, там врагу не пролезть». Звено истребителей, которое барражировало в воздухе, сразу же получило приказ перехватить вражеские бомбардировщики. Оно нанесло по врагу внезапный удар. Строй «Юнкерсов» дрогнул, и они в беспорядке стали сбрасывать бомбы за пределами аэродрома. Воспользовавшись замешательством неприятеля, в воздух поднялась дежурная эскадрилья. Ей пришлось вступить в бой с Me-109, спешившими на помощь бомбардировщикам.

В этой схватке пополнили свой боевой счёт лётчики В. А. Карлов, Л. В. Задирака, М. В. Бекашонок, Чепинога, В. Г. Кармин и командир полка В. И. Бобров. Каждый из них сбил по самолёту противника. Ни одному Ju-87 не удалось уйти за линию фронта или хотя бы дотянуть до своего переднего края.

Особенно отличился Николай Дмитриевич Гулаев, ставший впоследствии дважды Героем Советского Союза. Он сбил 2 бомбардировщика, а когда выяснилось, что боеприпасы кончились, — пошёл на таран. И третий «Юнкерс», потеряв управление, полетел в последнее пике. Гулаев же, благодаря замечательной выдержке и самообладанию, сумел посадить израненную машину близ переднего края.

Лётчики 27-го ИАП особенно отличились в битве на Курской Дуге, где тогда за период с 5 июля по 5 августа 1943 года сбили в воздушных боях 88 самолётов противника (19 из них — 5 Июля!).

В книге «Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», на странице 225 есть следующее сообщение, относящееся к тому периоду:

«6 июля 1943 года выполняя задачу по прикрытию с воздуха наземных войск, сражавшихся на Курской Дуге, 10 советских истребителей, возглавляемых командиром 27-го ИАП подполковником В.И. Бобровым, вступили в бой с 27 бомбардировщиками Ju-87 и 12 истребителями Ме-109. Каждый наш лётчик в этом бою сбил по вражескому самолёту. Выполнив задачу, группа без потерь возвратилась на свой аэродром».

14 августа 1943 года В. И. Боброву присвоено звание подполковник.

За успехи в воздушных боях Указом от 8 октября 1943 года 27-му истребительному авиаполку было присвоено звание 129-го Гвардейского. Словно отмечая это торжественное событие новыми успехами, 20 октября Владимир Бобров уничтожил в одном бою сразу 2 пикировщика Ju-87.

По февраль 1944 года командовал полком, участвовал в боях за освобождение Украины, воевал на 2-м Украинском фронте. Затем был отстранён от занимаемой должности и назначен инспектором-лётчиком по технике пилотирования 190-й ИАД.

Известный лётчик-ас, Герой Советского Союза Фёдор Фёдорович Архипенко, вспоминая о тех днях пишет:

«О командире 129-го ГвИАП подполковнике Боброве Владимире Ивановиче скажу — энергичный, колготной, правда, но был он хороший лётчик и блестящий боец, участник боев ещё в Испании, а как человек добрый и сердечный… Накануне перелёта полка в Кировоград что-то не поладил он со своим заместителем майором Овчинниковым и его сняли, переведя в другую дивизию нашего корпуса. Очень жалко было нам потерять такого командира, каким был Владимир Бобров в то трудное время».

Действительно, личная неприязнь некоторых крупных военных чинов долгое время преследовала Боброва. В начале 1944 года он без достаточных оснований был снят с командования полком (с апреля по май 1944 года находился в резерве отдела кадров 5-й Воздушной армии), и лишь несгибаемый рыцарь А.И. Покрышкин взял на себя смелость пригласить Боброва в свою прославленную 9-ю Гвардейскую истребительную авиационную дивизию.

С мая по сентябрь 1944 года командовал эскадрильей в 104-м Гвардейском ИАП, затем до конца войны был командиром этого полка. Воевал в Крыму и Молдавии, участвовал в Ясско-Кишиневской и Сандомирской операции, освобождал Польшу. Участвовал в боях над Германией и Чехословакией. Его ведомым долгое время был Михаил Девятаев, сбивший 9 самолётов противника и улетевший из плена на немецком бомбардировщике He-111.

Летом 1944 года наши войска вели упорные бои в районе Львова. Отличный бой провела 13 Июля группа из трёх звеньев под командованием П.П. Крюкова. Прикрывая наземные войска, она была наведена с КП дивизии на группу из 9 бомбардировщиков Не-111, шедших без истребительного прикрытия. Наши лётчики атаковали противника и добились полной победы — 6 самолётов были сбиты, а 3 подбитых — совершили вынужденные посадки в расположении наших войск. В этом бою Павел Крюков сбил 3 самолёта, а Владимир Бобров — 2.

В конце Июля 1944 года группа из 12 «Аэрокобр» 104-го ГвИАП под командованием Л. И. Горегляда вылетев на задание, обнаружила в районе Броды 4 девятки бомбардировщиков Ju-87 в сопровождении 16 FW-190. Наши лётчики разделившись на 2 группы атаковали врага. Неожиданно свалившись сверху, Горегляд последовательно сбил 2 «Юнкерса». Бобров своей шестёркой нанес удар по второй девятке и, сбив одного, сразу же устремился на «Фоккеров», связав их боем. Этим воспользовалась группа Горегляда и в короткий период сбила ещё 3 Ju-87. Бомбардировщики, сбросив свой груз неприцельно, стали поспешно уходить на запад. Потеряв двух «Фоккеров», вражеские истребители также вышли из боя.

В совершенстве владея «Аэрокоброй», Бобров продемонстрировал своё высокое боевое мастерство и в сентябре 1944 года, когда в паре с Павлом Крюковым они буквально растерзали группу бомбардировщиков Не-111, уничтожив по 3 машины…

…Когда 1-й Украинский фронт повернул на Прагу, 104-й Гвардейский Краковский орденоносный полк получил боевое задание по «зачистке» воздуха от фашистских самолётов. 9 мая 1945 года около 12 часов дня в полк поступил приказ: подняться в воздух и нести патрульную службу над Прагой в течение часа. Ведущий ударной группой был Владимир Бобров. Станция наведения передала:

— Над Прагой корректировщик, высота 3500 метров.

Вскоре Бобров увидел прямо перед собой FW-189, корректирующий огонь немецкой артиллерии. Бобров ринулся на врага, увлекая за собой звено. Это была последняя победа лётчика.

Итоги его боевой деятельности в период Великой Отечественной войны, по различным источникам, весьма неоднозначны. По документам, официально опубликованным в советские времена, Гвардии подполковник В. И. Бобров, с учётом поездки в Испанию, совершил 577 боевых вылетов. Проведя 159 воздушных боёв, сбил 43 самолёта лично и 24 в группе. 11 Августа 1944 года командир 9-й Гвардейской истребительной авиационной дивизии Гвардии полковник А.И. Покрышкин представил В. И. Боброва к званию Героя Советского Союза за 24 лично сбитых самолёта и 18 в составе группы.

Взяв за основу исправленные данные по Испании (4+13 побед) и официальные данные по Великой Отечественной войне (30+20 побед), получим в итоге 67 (34 + 33) побед В.И. Боброва в 2-х войнах.

Как бы там ни было, в любом случае, этих побед с лихвой хватало на звание дважды Героя Советского Союза! Но единственная «Золотая Звезда» была присвоена ему лишь в 1991 году, 20 лет спустя после смерти.

За участие в Великой Отечественной войне был награждён орденом Ленина (27.04.1942), двумя орденами Красного Знамени (11.08.1943 и 1.05.1945), орденами Суворова 3-й степени (18.05.1945), Отечественной войны 1-й степени (29.01.1944), Александра Невского (25.09.1945), медалями «За боевые заслуги» (3.11.1944), «За победу над Германией» (9.05.1945), «За взятие Берлина» (9.06.1945), «За освобождение Праги» (9.06.1945).

Хочется отметить и тот факт, что уже в наше время в воспоминаниях некоторых ветеранов стали появляться довольно негативные высказывания в адрес В. И. Боброва. Например, Е. П. Мариинского в своей книге «Я дрался на «Аэрокобре» (серия «Война и мы», издательства «Яуза», «ЭКСМО», 2005 год), С. З. Букчина в книге А. Драбкина «Я дрался с асами Люфтваффе» (та же серия и издательство, 2006 год.). По словам этих людей, В. И. Бобров и сбитые самолёты сам себе приписывал, и награды зажимал (пока, мол, сам Героем не стану, и вам ничего не дам), и даже самолёт Мариинского умудрился сбить (при этом — записал его на свой личный счёт). Странно одно, почему подобная информация появилась только в наши дни, спустя многие десятилетия после смерти самого В. И. Боброва. Так, тот же Мариинский в своих первых книгах (они вышли в свет в 1960 — 1970-х годах) ни словом не обмолвился о «проделках» своего бывшего командира, а вот теперь — пожалуйста… Ну, да ладно. Бог им судья.

После войны Владимир Иванович продолжал служить в ВВС на различных руководящих постах. 26 Января 1948 года ему присваивают очередное воинское звание — полковник. С декабря 1951 года по сентябрь 1952 года учился на курсах усовершенствования командиров и начальников штабов авиационных дивизий.

Затем, за нарушения по службе, он был понижен в звании сразу до майора! 10 Февраля 1956 года снова получил звание подполковника, а 19 февраля 1958 года ему вернули звание полковника.

За выслугу лет был награждён орденами Красного Знамени (5.11.1954), двумя орденами Красной Звезды (15.11.1950 и 16.10.1957), медалями «30 лет Советской Армии и Флота» (22.02.1948), «40 лет Вооружённых Сил СССР» (22.02.1958).

30 июля 1960 года вышел в отставку. Окончив юридический институт, работал заместителем директора Харьковского института «Гипрокомунстрой». Проживал в Харькове. Умер 28 Февраля 1970 года.

При жизни вновь неоднократно представлялся к званию Героя Советского Союза, однако главные Маршалы авиации (Новиков, а потом и Вершинин), «от представления воздерживались». Лишь 20 марта 1991 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина. Столь позднее присвоение этого высокого звания, по всей видимости, связано с тем, что В. И. Бобров неоднократно имел взыскания по службе. Кроме того, ещё в мае 1944 года он был исключён из членов ВКП(б) с достаточно красноречивой формулировкой «за недостойное поведение в быту и нарушение партийной этики». Лишь в марте 1945 года, за большие боевые успехи, его восстановили в партии с сохранением прежнего стажа.

Евсевьев Иван Иванович

Комментариев нетPosted on 11 февраля 201430 августа 2015 by Ринат Валеев

Герой Советского Союза Евсевьев Иван Иванович

Родился 18 октября 1910 года в селе Оёк, ныне Иркутского района Иркутской области, в семье сельского писаря. В 1912 его семья переехала жить в Алтайский край. Окончил 5 классов в Барнауле. В 1927 году получил специальность столяра, окончив школу ФЗУ водного транспорта, ныне СПТУ № 2 Красноярского краевого управления профтехобразования. С 1929 года в Красной Армии. В 1930 году окончил Вольскую военно-теоретическую школу пилотов, а в 1932 году — Оренбургскую военную авиационную школу лётчиков-наблюдателей.

В звании старшего лейтенанта служил командиром отряда 34-й истребительной авиационной эскадрильи 56-й истребительной авиационной бригады Киевского военного округа.

В 1937 году участвовал в национально-революционной войне испанского народа. Командир авиационного отряда старший лейтенант И. И. Евсевьев лично сбил 4 и в группе 12 самолётов противника.

28 октября 1937 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, постановлением Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР удостоен звания Героя Советского Союза.

После возвращения из Испании, в 1937-1938 годах командовал эскадрильей, бригадой и дивизией. В 1939 году окончил КУКС.

В годы Великой Отечественной войны генерал-майор авиации И. И. Евсевьев командовал 38-й и 101-й авиационными дивизиями. Участвовал в боях под Сталинградом.

С сентября 1942 года по август 1944 года, командуя 8-м ИАК ПВО, охранял небо Баку. Некоторое время воевал на Воронежском и 1-м Белорусском фронтах, затем снова, с апреля по май 1945 года был командиром 8-го ИАК ПВО и одновременно заместителем командующего Закавказским фронтом ПВО.

После войны служил в Войсках ПВО. В 1949 году окончил Военную академию Генерального штаба. С 1964 года генерал — лейтенант авиации И. И. Евсевьев — в запасе. Жил в Киеве. Умер 30 декабря 1991 года. Автор воспоминаний: «На севере Испании» (в книге — «Вместе с патриотами Испании»).

Награждён орденами: Ленина (дважды), Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени (трижды), Красной Звезды (дважды), Знак Почёта; медалями.

* * *

С июля 1929 года по март 1932 года И. И. Евсевьев находился на учёбе сначала в Вольской военно-теоретической школе лётчиков, затем в 3-й военной школе лётчиков и лётчиков-наблюдателей им. К. Е. Ворошилова в городе Оренбург. По её окончании он был направлен служить в 34-ю авиационную эскадрилью Киевского военного округа, где занимал должности младшего лётчика, командира звена, авиаотряда. 25 мая 1936 года за выдающиеся успехи в освоении новой боевой авиационной техники награждён орденом «Знак Почёта». С сентября 1937 года — командир 71-й авиационной эскадрильи.

С 13 мая по 29 сентября 1937 года участвовал в национально-революционной войне в Испании. Командовал звеном истребителей. Имел псевдоним «Иванио». Сначала летал с аэродрома Алькарид Энарез, расположенный вблизи Мадрида, в Июне — с Альберисиа, под Сантандером. В августе принял командование эскадрильей на Арагонском фронте. В сентябре был переведён на Северный фронт, на аэродром в Каррено, где командовал авиационным отрядом 1-й эскадрильи И-16.

Первую победу одержал на Арагонском фронте под Уэску — сбил истребитель Fiat CR-32. Известны его победы, одержанные 16 августа (в паре с Рафаэлем Магриньо сбил бомбардировщик Савойя S-81), а так же 12 октября (1 Ме-109 сбил лично и 1 в группе с С.Кузнецовым и Н.Демидовым). В одном из боёв машина Евсевьева получила 48 пробоин, по возвращении на аэродром пришлось менять одну плоскость.

В июне 1937 года было решено перебросить с Центрального фронта на Север 9 И-16 под командованием старшего лейтенанта Валентина Ухова. Предстояло пролететь более 350 километров, в том числе 200 — над территорией, занятой противником.

17 июня с аэродрома Алькала-де-Энарес взлетели 8 «Москас» (пилоты: В. П. Ухов, И. И. Евсевьев, Н. Ф. Демидов, С. А. Кузнецов, А. А. Зайцев, Н. И. Козырев, В. Н. Николаенко, В. Я. Жунда, а 9-я машина осталась из — за поломки) и взяли курс на север. Лидировал в группе бомбардировщиков «СБ» А. С. Сенаторова. Чтобы избежать возможной встречи с мятежниками лётчики летели на предельной высоте. Над Бургосом они попали под зенитный огонь, но потерь не было.

На рассвете «СБ» и четвёрка истребителей смогли приземлиться на аэродроме Альберисия, а остальные — на полевой площадке Эскис, в 15 км от Сантандера.

Буквально перед самым прибытием аэродром проштурмовала эскадрилья «Фиатов», которая сожгла один «Бреге» и повредила И-15, который восстановили на следующий день. Заправившись, И-16 перелетели в Эскис, где из них сформировали 5-ю истребительную эскадрилью «Москас». В тот же день они вылетели на патрулирование в район линии фронта, где атаковали девятку «Фиатов» и сбили 2 из них (места падений были найдены наземными войсками).

5 июля 1937 года республиканцы начали крупную наступательную операцию на Брунете и большую часть «Легиона Кондор» перебросили на Центральный фронт. На севере остались только итальянцы и испанцы. Ввиду такого развития событий господство в воздухе на время перешло к республиканской авиации. Советские добровольцы стали чаще совершать вылеты на «свободную охоту».

12 июля закончилась командировка старшего лейтенанта В. Ухова и 5-й эскадрильей «Москас» стал командовать И. Евсевьев.

17 августа 1937 года, в ответ на резкое обострение обстановки на Севере, из-под Мадрида в Басконию через территорию, занятую франкистами, перебросили ещё одну девятку И-16, которую также лидировал «СБ» А. С. Сенаторова.

Буквально на следующий день, франкисты попытались уничтожить только что прибывшие машины прямо на аэродроме базирования. На отражение этого налёта в воздух поднялись 6 И-16 и 5 И-15. Над городом они встретили группу итальянских бомбардировщиков SM-79 под прикрытием «Фиатов». Атакой с пикирования республиканцы разбили строй бомбардировщиков, сбив при этом один самолёт, а затем ушли из — под ответной атаки «Фиатов». Неожиданно сверху обрушилась группа Ме-109. Первый натиск немцев смог отразить Магринья (Магринья Видал Рафаэль. Испанец. Участвовал в национально-революционной войне в Испании на стороне республиканцев. Сбил 5 самолётов мятежников. Сначала летал на И-15, затем под руководством Евсевьева освоил И-16), сбив при этом одного из них. Однако силы были неравные, и храбрый испанец тут же попал под огонь сразу двоих противников и погиб. Евсевьев в этом бою сбил один Ме-109В.

Пилоты «Легиона Кондор» претендовали на 3 И-15, якобы сбитых в этот день. В реальности республиканцы недосчитались одного И-16 и одного И-15, которого повредили зенитки в районе Рейноса. Пилот Сан Хосе смог посадить подбитый самолёт на ничейной полосе и ушёл к своим.

23 августа мятежникам удалось перерезать все дороги, ведущие из Сантандера в Астурию. Евсевьеву пришлось выполнять ответственное спецзадание — прорваться на своём истребителе к осаждённому городу и сбросить вымпел с приказом о направлении выхода оставшихся частей. На подходе к Сантандеру ему пришлось вступить в бой с парой Ме-109. Один «Мессершмитт» он сумел сбить, а от второго оторвался, маскируясь за дымом пожаров.

Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях генерал-лейтенант авиации В.И. Андриашенко, бывший в Испании советником:

«Самые тяжёлые дни наступили, когда было принято решение о сдаче Сантандера. Было решено сбросить республиканским войскам, ведущим бои в окружённом фашистами городе, вымпел с приказом о направлении прорыва. Его блестяще выполнил командир эскадрильи Иван Евсевьев. Едва он ушёл в воздух и развернулся курсом на Сантандер, как к аэродрому подошла большая группа «Юнкерсов» под прикрытием «Фиатов». Им навстречу поднялись наши истребители. Неравный бой длился недолго: потеряв бомбардировщик и истребитель, противник отступил.

Ивану Евсевьеву на подходе к Сантандеру тоже пришлось вступить в бой с двумя Ме-109. Один из них он сумел сбить, и лишь после этого сумел оторваться от второго фашиста. Маскируясь за дымом пожаров, Евсевьев установил место блокированной группировки республиканцев, сбросил вымпел и возвратился на свой аэродром.

Вечером 29 августа республиканские войска прорвали кольцо окружения в Сантандере и ушли в горы».

10 сентября 1937 года звено И-15 под прикрытием четвёрки И-16 атаковало аэродром мятежников в Вирхен-дель-Камино и уничтожило 2 самолёта. В момент отхода «Чатос» подверглись атаке нескольких Ме-109 и Не-51 под командованием обер-лейтенанта Адольфа Галланда. При этом немецкие лётчики не заметили И-16, за что и поплатились. Иван Евсевьев, в паре с Таразоной (Таразона Торан Франциско. Испанец. Участвовал в национально-революционной войне в Испании на стороне республиканцев. Сбил 6 самолётов мятежников), сбил Не-51. Все наши самолёты благополучно возвратились на базу.

В конце сентября обстановка на Северном фронте резко ухудшилась. Фалангисты прорвали главный рубеж обороны республиканцев на подступах к Хихону, проходивший по реке Селья.

1 октября 1937 года республиканские лётчики Севера провели последний бой в небе Хихона. На перехват очередной волны бомбардировщиков в небо поднялись все боеготовые истребители — 6 И-16 и 3 И-15.

К городу приближались около 40 вражеских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Шестёрка И-16 сразу разделилась на 2 звена — нижнее вёл Таразона. Именно на него и обрушились Ме-109, но на помощь испанцам пришли советские добровольцы. Атакой сверху они сбили один истребитель и прорвались к бомбардировщикам, помешав им прицельно сбросить бомбы на забитый беженцами порт.

Но советских лётчиков атаковало новое звено противника и теперь им на помощь пришли испанцы — один истребитель сбил Таразона. Однако силы были явно неравными. Два И-16 были повреждены и вышли из боя. Ме-109 хотели добить совершвший вынужденную посадку на побережье горящий И-15, но Евсевьев отогнал нападавших и сбил одного. При посадке на аэродроме Кориньо один И-16 разбился, другой был настолько изувечен, что его пришлось списать.

Между тем, положение на Северном фронте стало критическим и республиканское командование в тот же день приняло решение эвакуировать советских добровольцев. Вспоминает генерал-лейтенант авиации В. И. Адриашенко:

«Поздно вечером 12 октября на небольшой авиетке прилетел французский лётчик Абель Гидес. Авиетка могла взять только 3-х пассажиров. А нас было четверо: Иван Евсевьев, Сергей Кузнецов, Нестор Демидов и я. Лётчик рискнул и взял нас всех, правда, пришлось выбросить всё даже из карманов. Оставили только пистолеты, да и их побросали в море при подходе к французскому берегу. Около 3-х часов напряжённого полёта — и мы на французской территории».

28 октября 1937 года старший лейтенант И.И. Евсевьев был удостоен звания Героя Советского Союза. После учреждения медали «Золотая Звезда», как знака особого отличия для Героев Советского Союза, ему была вручена медаль № 59.

После возвращения в СССР, И.И. Евсевьев быстро продвигался по службе: ему сразу было присвоено внеочередное воинское звание «Полковник», 22 февраля 1938 года — «Комбриг» (он также был награждён медалью «ХХ лет РККА»). С апреля 1938 года — командир 51-й истребительной авиационной бригады УВО в Киеве, затем с января 1939 года командовал сначала 69-й истребительной, а с апреля — 51-й штурмовой авиационными бригадами. В этом же году И.И. Евсевьев окончил КУНС при Академии Генштаба РККА, после чего в августе был назначен командиром 22-й истребительной авиационной бригады КОВО. 4 июня 1940 года присвоено звание «Генерал-майор авиации».

8 августа 1940 года он был назначен командиром 38-й истребительной авиационной дивизией Забайкальского военного округа.

В начале Великой Отечественной войны И.И. Евсевьев продолжал командовать этой же авиационной дивизией в ЗабВО (с сентября 1941 года — в составе Забайкальского фронта).

В октябре 1941 года назначен командиром 51-й отдельной бомбардировочной авиационной дивизии в составе дальнебомбардировочной авиации Главного командования Красной Армии (ДБА). Её экипажи привлекались для нанесения ударов по танковым группировкам врага, его артиллерии и пехоте в районах сосредоточения и на поле боя. Необходимость такого применения дальнебомбардировочной авиационной дивизии обусловливалась сложившейся обстановкой на фронтах, нехваткой сил фронтовой бомбардировочной и штурмовой авиации. В феврале-марте 1942 года ДБА была реорганизована в авиацию дальнего действия (АДД) и подчинена непосредственно Ставке ВГК.

В июне 1942 года назначен командиром 101-й истребительной авиационной дивизии ПВО, выполнявшей задачи по прикрытию объектов и коммуникаций в границах Воронежско-Борисоглебского дивизионного района ПВО, в прифронтовой полосе Юго-Западного (с августа — Воронежский) фронта. Дивизия под командованием И.И. Евсевьева участвовала в боях под Воронежем, прикрывала с воздуха железнодорожные узлы Балашов, Поворино, Сталинград, Ртищево, Борисоглебск.

В июне 1942 года полки дивизии базировались на 3-х аэродромах на окраинах Воронежа. К этому времени в дивизии имелось только 48 самолётов: 8 ЛаГГ-3, 26 МиГ-3, 14 И-15 и И-16. Вот выписка из решения командира дивизии:

«Оборонять город от воздушных налётов силами 3-х полков. Два из них базировать на аэродромах западнее города (аэродромы «А», «Б» и «ОСО»), один — на аэродроме Репное. Создать 4 зоны патрулирования истребителей на подступах к городу на удалении 15 — 20 км от него. Наведение истребителей осуществлять с командных пунктов ИАД и авиационных полков, а также с постов наведения и целеуказания 4-го полка ВНОС (9 постов). Ночные налёты отражать, уничтожая самолёты противника вне зоны зенитного огня при входе их в световую прожекторную зону и при выходе из неё».

В июне-июле 1942 года в небе Воронежа лётчики-истребители 101-й ИАД, отражая массированные налёты авиации противника, произвели 2413 самолёто-вылета, провели 68 воздушных боёв и сбили 47 немецких самолётов. В августе произвели свыше 1100 боевых самолёто-вылетов, участвовали в 35 воздушных боях, в которых сбили 9 и подбили 8 самолётов противника.

С 30 сентября 1942 года генерал-майор авиации И. И. Евсевьев — командир 8-го истребительного авиационного корпуса ПВО (82-й, 480-й, 481-й, 922-й и 962-й ИАП ПВО), который до конца войны входил в состав Бакинской армии ПВО Закавказской зоны ПВО (с апреля 1944 года — в составе Закавказского фронта ПВО). И.И. Евсевьев руководил действиями частей корпуса по прикрытию города Баку и нефтепромышленного района Апшеронского полуострова от ударов противника с воздуха. Во время битвы за Кавказ корпус успешно прикрывал наземные войска и силы Черноморского флота. Евсевьев широко использовал опыт войны и внёс много нового в искусство командования истребительным авиационным корпусом. Так, применение авиационной разведки позволяло обнаруживать самолёты противника на дальних подступах к обороняемым объектам. С марта 1945 года — командующий ВВС Закавказского фронта ПВО.

После войны, с мая 1945 года, И.И. Евсевьев вновь командовал 8-м истребительным авиационным корпусом ПВО. С марта 1947 года — слушатель авиационного факультета Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, по окончании которой в мае 1949 года был назначен командиром 16-го истребительного авиационного корпуса ПВО страны. С июля 1954 года — заместитель по авиации ПВО главного военного советника и старший военный советник командующего ВВС Войска Польского. 8 августа 1955 года ему присвоено воинское звание «Генерал-лейтенант авиации». С мая 1957 года — заместитель командующего войсками ОдВО по Войскам ПВО страны, с марта 1959 года — заместитель командующего войсками Бакинского округа ПВО по тылу, он же начальник тыла округа. В августе 1964 года освобождён от занимаемой должности и в октябре 1964 года уволен в запас.

Проживал в Киеве. Умер 30 декабря 1991 года, похоронен на Берковецком кладбище.

За боевые заслуги в годы Великой Отечественной войны и за безупречную службу в мирное время был награждён ещё одним орденом Ленина, орденом Красного Знамени, тремя орденами Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями.

Лакеев Иван Алексеевич

Комментариев нетPosted on 10 февраля 201430 августа 2015 by Ринат Валеев

Герой Советского Союза Лакеев Иван Алексеевич

Родился 23 февраля 1908 года в деревне Слобода, ныне Дзержинского района Калужской области, в семье рабочего. Окончил 7 классов. Работал на заводе «Электросила» в Ленинграде. Учился в Ленинградском электромеханическом институте. С 1931 года в рядах Красной Армии. В том же году окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу, в 1933 году — Энгельсскую военную школу лётчиков. В звании лейтенанта служил младшим лётчиком 107-й истребительной авиационной эскадрильи 83-й истребительной авиационной бригады Белорусского военного округа.

С ноября 1936 года по 13 августа 1937 года участвовал в национально-революционной войне испанского народа. Был пилотом и командиром 1-й эскадрильи истребителей И-16. Участвовал в обороне Мадрида, в сражениях на Хараме, под Гвадалахарой и Брунете. В воздушных боях сбил 12 самолётов мятежников, был ранен.

3 ноября 1937 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

С весны 1938 года по январь 1939 года командовал вновь сформированным 16-м истребительным авиационным полком.

Участвовал в боях на реке Халхин-Гол в 1939 году и в Советско-Финляндской войне 1939 — 1940 годов.

Участник Великой Отечественной войны с первого дня. Воевал под Волховом и Тихвином, сражался под Ростовом-на-Дону. С апреля 1943 года до конца войны был командиром 235-й ИАД (в августе 1944 года была переименована в 15-ю Гвардейскую ИАД). Участвовал в Сталинградской битве, в боях за Кавказ, в Курской битве, в освобождении Киева и Львова, в боях над Польшей, Венгрией, Германией и Чехословакией. Лично участвовал в боевых вылетах. В одном из боёв под Курском в мае 1943 года сбил немецкий самолёт-разведчик.

В 1952 окончил Военную академию Генерального штаба. Был на ответственных должностях. С 1955 года — в запасе. Жил в Москве.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (четырежды), Суворова 2-й степени, Кутузова 2-й степени, Богдана Хмельницкого 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды; медалями, иностранными орденами.

* * *

Иван Лакеев родился 23 февраля 1908 года в деревне Слобода Медынского (ныне Дзержинского) района Калужской области в семье рабочего. Окончил 7 классов. До 1926 года жил в своей деревне, а затем переехал в Ленинград. С августа 1926 года по май 1928 года работал грузчиком в Ленинградском торговом порту. На заводе «Электросила» работал учеником разметчика, разметчиком, бригадиром. Окончил рабфак Технологического института в 1929 году. Учился в Ленинградском электромеханическом институте.

В 1931 году 23-летний Лакеев, учившийся на 2-м курсе вечернего отделения, по рекомендации партийной организации был направлен на учёбу в Ленинградскую военно-теоретическую школу, а с января следующего года по июль 1933 года был слушателем военной школы лётчиков в Энгельсе.

Теория давалась Ивану легко, не менее успешно осваивал он и полеты: к авиационному делу у Лакеева оказался природный талант. Потом рабочие завода напишут ему: «Мы всегда с гордостью читали в газетах о Ваших подвигах… Вы оправдали доверие народа, партийной организации «Электросилы», вручившей Вам партийный билет».

После окончания Энгельсского военного училища лётчиков (ныне Тамбовское высшее военное авиационное Краснознамённое училище лётчиков имени М. М. Расковой) Лакеев получил назначение в Брянскую авиабригаду, которая была укомплектована в основном молодыми пилотами. Никто из них не имел боевого опыта. Вместе с сослуживцами лейтенант И. А. Лакеев упорно овладевал искусством высшего, или, как тогда говорили, чкаловского, пилотажа. Постепенно у него выработался свой почерк пилотирования крылатой машины. Хорошая подготовка и знание лётного очень скоро дела помогли ему при выполнении интернационального долга.

…1936 год. Военно-фашистский мятеж в Испании. В Советском Союзе прокатилась волна митингов под лозунгами: «Протянем руку помощи испанскому народу!», «Дело испанского народа — наше кровное дело!».

Однажды вечером на построении (это было в октябре) военком 107-й истребительной авиаэскадрильи Брянской бригады батальонный комиссар К. Рябов объявил:

— Возможно, кому-то придётся поехать в зарубежную командировку. Нужны добровольцы. Это большая честь. Заниматься там придётся делом, которому мы учились.

Лейтенант И. Лакеев долго не мог заснуть. Думал о жене, о дочурке, которой исполнилось полгода. Но больше всего его беспокоил вопрос: возьмут или нет?

Когда зачитали списки тех, кому доверено с оружием в руках защищать священные идеи интернационализма, там оказалась и фамилия Лакеева.

Собрались быстро. В назначенный час командир эскадрильи капитан С. Тархов доложил о готовности к отправке. Отряды по 10 истребителей И-16 в каждом возглавляли старшие лейтенанты В. Бочаров, С. Денисов и К. Колесников, а инженерно — техническую группу — инженер 3 ранга П. Невинный. Лейтенанта И. Лакеева избрали парторгом подразделения.

В начале ноября 1936 года авиаторов-интернационалистов на пароходе «Курск» доставили по Средиземному морю к берегам Испании. Они рассчитывали прибыть в Картахену, но фашистская авиация нещадно бомбила главную военно-морскую базу республиканского флота, и капитан парохода получил разрешение взять курс на Аликанте. Багряные зарницы на горизонте свидетельствовали, что война рядом.

По мере сборки боевых машин отряды перелетали в район Мадрида. К тому времени фашисты уже захватили его пригород Карабанчель. Напряжённые бои шли на подступах к университетскому городку, в парке Каса-де-Кампо, в районах стадиона и мостов через Мансанарес.

С 4 ноября здесь уже сражались 13 лётчиков из Киевского военного округа под командованием старшего лейтенанта П. Рычагова. Они летали на истребителях И-15, которые испанцы успели окрестить «Чатос» (курносые). По фашистским аэродромам и войскам наносили удары группы бомбардировщиков СБ.

Эскадрилья С. Тархова первые боевые вылеты на штурмовку живой силы и боевой техники выполняла в условиях вражеского господства в воздухе. 9 ноября её лётчики получили настоящее боевое крещение в схватке с 15 Не-51, сбив 4 из них.

Впоследствии Лакеев ознакомился с высказыванием об этом бое одного фашистского лётчика: «Мы вдруг поняли всю серьёзность положения. Наши Не-51 были слишком медлительны по сравнению с этими новыми самолётами. Это казалось невероятным, но они поднимались выше нас и могли играть с нами, как им захочется».

На советских лётчиков — защитников Мадрида — легла тяжёлая физическая и психологическая нагрузка. Каждому ежедневно приходилось выполнять по 5-7 боевых вылетов. Наши воздушные бойцы сражались не щадя себя. Фашисты не могли взять столицу Испании и начали её варварские бомбардировки. В ноябре вой сирен машин «скорой помощи» и пожарных автомобилей стал частью жизни Мадрида.

Истребители И-16 превосходили вражеские самолёты по скорости, но бронеспинок и радио на них не было. В полёте командир управлял группой эволюциями самолёта. Тем не менее, уже первые схватки показали, что даже в случае равенства сил противник прекращал выполнение боевого задания, а наши лётчики вступали в бой при любых обстоятельствах.

13 ноября над Мадридом 18 истребителей И-16 вступили в бой с 12 бомбардировщиками Ju-52 и 26 истребителями Не-51. Наши лётчики сбили 6 машин, но самолёт капитана С. Тархова был подбит, лётчик выбросился из кабины с парашютом. Опустился на мадридский бульвар с 6 пулями в груди.

Не вернулся и старший лейтенант В. Бочаров. А через 2 дня одиночный «Юнкерс» сбросил на аэродром Барахос ящик, привязанный к парашюту. Вскрыл его лейтенант И. Лакеев. Внутри в окровавленном узле находились куски человеческого тела. Лицо было обезображено, но по большому родимому пятну установили, что это Володя Бочаров…

Фашистские палачи надеялись запугать добровольцев, добились же обратного результата. Гнев наших лётчиков был велик, в 2-х последующих боях эскадрилья во главе со старшим лейтенантом С. Денисовым, заменившим Тархова, сбила 10 самолётов противника — 2 «Юнкерса», 4 «Хейнкеля» и 4 «Фиата», причём без потерь со своей стороны. Лакеев был участником этих схваток и лично сбил один «Фиат».

Как-то звено А. Морозова, в которое входил Лакеев, сверху со стороны солнца атаковало группу истребителей Не-51. Враг заметил его только в момент открытия огня. В результате дерзкой атаки фашисты потеряли 2 самолёта.

Ивану Алексеевичу особенно запомнилось отражение налёта 43 самолётов противника, когда И-16 сбили 1 «Юнкерс» и 2 «Хейнкеля». Памятен и бой с 48 вражескими самолётами, когда были сбиты 1 «Юнкерс» и 4 «Хейнкеля», и снова без потерь со своей стороны.

Только за 2 первых месяца боёв наши лётчики сбили в районе Мадрида 63 немецких и итальянских самолёта, в том числе 12 бомбардировщиков. За это же время наши СБ и штурмовики Р-Z вывели из строя на аэродромах ещё 64 самолёта, а их воздушные стрелки при отражении атак уничтожили 7 вражеских истребителей.

Постановлением ЦИК СССР от 31 декабря 1936 года 11 наших лётчиков, в том числе капитан С. Тархов, старший лейтенант В. Бочаров и лейтенант С. Черных, были удостоены звания Героя Советского Союза, а 2 января 1937 года все лётчики 107-й эскадрильи были награждены орденом Красного Знамени, инженеры и техники — орденом Красной Звезды.

Бои в небе Испании продолжались. Как-то лейтенант И. Лакеев в одиночку ворвался в строй 10 «Фиатов». Ему удалось сбить один CR-32, но остальные основательно потрепали его. Дважды сильно обожгло бок и ногу. Совсем бы пришлось плохо, если бы на помощь не поспешил Павел Путивко. На истерзанной машине Лакеев благополучно приземлился на аэродроме Алькала. Его направили в госпиталь, но уже на 3-й день он сбежал оттуда. Ходил на перевязки и продолжал летать.

6 февраля 1937 года на реке Харама южнее Мадрида началось наступление фашистских войск. В воздухе вновь развернулись ожесточённые бои. Лакеев всё чаще летал ведущим. Противник нёс серьёзные потери.

18 февраля ознаменовалось двумя воздушными боями над Мадридом, в одном из которых «правительственные истребители впервые понесли такие большие потери».

В 11:00 39 республиканских истребителей начали бой с 6 «Юнкерсами» и 50 истребителями. В результате республиканская сторона потеряла сбитыми 4 самолёта: 1 И-16 и 3 И-15. Филипп Замашанский был тяжело ранен и, пытаясь совершить посадку вне аэродрома, разбился на И-16. Самолёт Петра Угроватова, получив повреждения, загорелся. Лётчик, несмотря на ранение и ожоги, смог благополучно спастись на парашюте. В этом же бою погиб американский пилот Бен Лейдер. Подробности его гибели неизвестны, но, по воспоминаниям И. И. Кравченко, в этот день был сбит американец «Арнольд», который выпрыгнул с парашютом и пропал без вести. Скорее всего, это и был Бен Лейдер, которого, поскольку он выпрыгнул над территорией противника, по печальной традиции записали в погибшие. Последний сбитый республиканский самолёт пилотировал также гражданин США, который был ранен. Кто это был — сказать сложно, иностранные источники приводят разные фамилии.

Противник в этом бою, как указывается в документах, применил «новую» тактику: 30 истребителей вступили в бой, а остальные, находясь выше, немедленно «пикировали, сбивали или наносили много пробоин» всякий раз, когда какой — нибудь республиканский самолёт откалывался от общей массы дравшихся.

В этом бою, по отечественным данным, было «сбито 6 самолётов мятежников» и много подбито. Среди пилотов И-16 на победы претендуют К. Дубков, А. Тарасов, Н. Никитин, И. Лакеев, П. Кузнецов и в паре — П. Хара и А. Минаев.

20 февраля 30 республиканских истребителей встретились с 3 «Юнкерсами» и 22 истребителями. Бомбардировщики ушли, не сбросив бомб. В бою с истребителями единственную победу одержал Иван Лакеев, сбив «Хейнкель-51». С республиканской стороны погиб испанец Луис Берсиал Руберо ( Luis Bercial Rubero ), его И-15 был повреждён и при вынужденной посадке потерпел катастрофу. Пилот И-16 Алексей Минаев получил ранение в руку, но сумел благополучно вернуться на свой аэродром.

После 3-недельного сражения обе стороны перешли к обороне, но передышка была недолгой. Уже 8 марта к северу от Мадрида в направлении Сигуэнса — Гвадалахара развернулось наступление 4-х кадровых дивизий мятежников. Висела низкая облачность, постоянно шёл дождь со снегом. Но наши истребители не прекращали полётов. На разведку дополнительно вылетели главный советник командующего республиканской авиацией комбриг Я. Смушкевич и командир истребительной группы комбриг П. Пумпур. Ведущим у них был лейтенант И. Лакеев, который уже побывал в этом районе. На одном из шоссе воздушные разведчики обнаружили огромную колонну и дерзко атаковали её.

В течение нескольких дней, осуществляя смелую операцию, авиаторы нанесли фашистам существенные потери. Только 12 марта они совершили 178 боевых вылетов на штурмовку. За отличия в боях под Гвадалахарой 15 лётчиков эскадрильи, в том числе И. Лакеев, вторично были награждены орденом Красного Знамени, а их командир капитан К. Колесников был представлен к званию Героя Советского Союза. Он погиб в начале мая во время учебно-показательного полёта: на его изношенном самолёте на малой высоте отвалилась плоскость. Командование эскадрильей принял старший лейтенант И. Лакеев.

25 марта 1937 года в 17:30 с Алкалы на перехват противника поднялись 5 И-16 — к аэродрому со стороны солнца приближались 2 Ju-86. Помешать им не успели, и после бомбардировки двум И-16 потребовался заводской ремонт, лётчик и техник были ранены. Бомба взорвалась возле взлетавшего на перехват И-16 Павла Путивко. Взрывной волной самолёт был перевёрнут, а лётчик ранен осколком в голову. Ранение оказалось тяжёлым, и в Испании Павлу больше летать не пришлось. Он попал в госпиталь, выйдя из которого в мае, был досрочно отправлен на Родину.

Однако, 5 взлетевших истребителей (В. Ухов, П. Поляков, И. Лакеев, Ф. Пруцков и И. Кравченко) считают, что 1 «Юнкерс» им удалось сбить. Взлетевшие на помощь 5 И-15 противника уже не догнали.

После этого боя на счету Ивана Лакеева числилось 2 личные победы, 1 в паре и 1 в группе.

К тому времени на стороне франкистов стали действовать до 30 новейших бомбардировщиков Heinkel He-111В-1, около 50 Dornier Do-17 и Junkers Ju-86, 80 новых истребителей Heinkel He-51С-1 и 40 новейших Messershmitt Me-109В, развивавших максимальную скорость 470 км/час.

В начале июля 1937 года южнее Мадрида в районе городка Брунете началась первая наступательная операция республиканской армии, в которой участвовало 62 истребителя И-16 и И-15, 56 штурмовиков Р-Z и 15 бомбардировщиков СБ. Лакееву неоднократно приходилось водить в бой группу И-16. В этих боях был уничтожен 101 самолёт противника, из них 66 сбито в воздушных боях. Кроме того, фашисты потеряли 15 новеньких Ме-109 и поспешили убрать их с фронта.

12 июля крупный воздушный бой произошёл в районе Эль Эскориал — Сан-Мартин — Навалькарнеро — Аравака. Эскадрильи И. Лакеева, Н. Виноградова, П. Шевцова (29 И-16) и эскадрилья И. Еремёнко (8 И-15) неожиданно атаковали авиагруппу противника, состоявшую приблизительно из 40 истребителей. В результате боя эскадрилья Лакеева записала себе на счёт 2 «Фиата», эскадрилья Виноградова — 1 «Фиат», а эскадрильи Шевцова и Еремёнко — по 2 «Фиата» и 1 «Хейнкелю». Столько же побед было заявлено и итальянцами: 5 И-15 и 4 И-16. Ещё об одном сбитом И-15 заявили лётчики-интернационалисты. С республиканской стороны был потерян 1 И-15, пилот-американец Гарольд Даль выпрыгнул с парашютом и попал в плен. О потерях противника известно, что в этот день погиб испанец Капитан Нарсисо Бермудес де Кастро (Narciso Bermudez de Castro) из группы 2-G-3, имевший 4 победы.

В Испанию прибывали новые группы советских авиаторов — добровольцев. Их вводили в строй И. Лакеев и П. Шевцов, которые последними из первого состава эскадрильи оставались в стране. Они пробыли в Испании дольше всех. Прекрасно пилотируя машину и отлично стреляя, за 10 месяцев боевой деятельности он совершил 312 боевых вылетов, в 50 воздушных боях сбил лично 12 и в группе 16 фашистских самолётов. Сам дважды был ранен, но ни разу не был сбит.

После возвращения, в Москве вместе с орденами майору И. Лакееву была вручена Грамота о присвоении ему звания Героя Советского Союза («Золотая Звезда» № 63) с награждением орденом Ленина (3.11.1937). Был также награждён двумя орденами Красного Знамени (2.01.1937 и 4.07.1937).

В декабре 1937 года был назначен командиром эскадрильи. 22 февраля 1938 года награждён медалью «XX лет РККА».

С мая 1938 года по январь 1939 года, в звании полковника, командовал 16-м ИАП в Московском военном округе. Позднее занимал должность инспектора ВВС Красной Армии.

В стране происходило что-то тревожное. Был разоблачён «заговор военных в Красной Армии». Арестованы и исчезли объявленные врагами народа Я. Алкснис, Н. Васильченко, Ф. Ингаунис, А. Кожевников, В. Лопатин, А. Лапин, П. Монархо и многие другие, занимавшие видные посты в советской авиации.

Коммунист Лакеев безгранично верил Генеральному секретарю И. В. Сталину и совершенно не представлял себе, как создавался авторитет вождя. Молодой командир направил Сталину письмо с благодарностью за высокую оценку его ратных дел.

В то время И. А. Лакеев командовал уже авиационным полком. Эта часть трижды в год участвовала в воздушных праздниках. Лакеев возглавлял «красную пятёрку» истребителей И-16, в состав которой входили Герои Советского Союза и орденоносцы. Они открывали воздушные парады на Красной площади, а в Тушине демонстрировали высший пилотаж в групповом полёте.

Вскоре Лакеев был избран депутатом Верховного Совета РСФСР. Ему часто приходилось бывать на торжественных приёмах в Кремле, лично встречаться со Сталиным.

В мае 1939 года в небе Монголии наши лётчики понесли ощутимые потери в боях с японцами. В Москве решили послать туда командиров, имеющих боевой опыт, для передачи его лётчикам — забайкальцам. Лакеев оказался неутомимым учителем. За светлое время суток он ежедневно проводил до 15 учебных воздушных боёв с последующим их разбором. И вот 22 июня 1939 года над Халхин-Голом развернулось небывалое по размаху воздушное сражение. Японцы ввели в бой 120 самолётов. С советской стороны в воздух поднялись 95 истребителей. Бой был ожесточённым. В ходе его японцы потеряли около 15 самолётов. Наши потери — 14 боевых машин. При этом Лакеев сбил 2 вражеских истребителя. Это была первая крупная победа наших лётчиков в небе Монголии.

Лакеев проявил себя не только хорошим воздушным, бойцом, но и смелым командиром-новатором. По его предложению на горе Хамар-даба был организован первый в истории нашей боевой авиации пункт наведения.

Вспоминает генерал-майор авиации Б. А. Смирнов:

«…Вечером в наш лагерь приехал с командного наблюдательного пункта полковник Иван Алексеевич Лакеев. Тяжёлая миссия досталась ему в Монголии. Как только начались крупные воздушные бои, представителю авиации пришлось выехать на Хамар-Дабу, где находился КП наземных войск.

Вряд ли кто из нас сам изъявил бы желание быть под боком у такого строгого командующего, как Жуков. Чего только стоило выдерживать вопросы многих наземных начальников рангом ниже Жукова: «Где наши самолёты, почему их нет в воздухе?»

А тем временем в небе вели бои десятки самолётов, но их надо было уметь видеть. Правда, у Лакеева самолёт стоял тут же, поблизости от КП, и он частенько ухитрялся в трудные моменты взлетать и принимать участие в воздушном бою. Однако главной его заботой была координация действий авиационных групп в воздухе. При отсутствии радиостанций наведения выполнять эту задачу было чрезвычайно трудно…»

В Монголии майор И. А. Лакеев сначала командовал авиаполком 1-й Армейской группы, затем стал заместителем командующего истребительной авиацией 1-й Армейской группы непосредственно на поле боя. Он лично участвовал в воздушных боях и сбил несколько японских самолётов.

За отличие в этих боях награждён третьим орденом Красного Знамени (29.08.1939) и монгольским орденом Боевого Красного Знамени 1-й степени (18.08.1939).

Вскоре Лакееву довелось участвовать в походе войск Красной Армии в Западную Украину, где 19 сентября 1939 года принимал меры к выдворению немецкого десанта, высадившегося на Львовском аэродроме. Не прошла мимо него и Советско-Финляндская война. В тот период молодой талантливый авиатор был оценён по достоинству.

С апреля 1940 года полковник И. А. Лакеев — заместитель начальника лётно-технической инспекции 1-го Управления Главного управления ВВС РККА. 4 июня 1940 года ему было присвоено звание генерал-майора авиации. С июля 1940 года — заместитель главного инспектора ВВС РККА по истребительной авиации. В апреле 1941 года был снят с должности «за недостатки в работе» и назначен с понижением заместителем командира 14-й смешанной авиационной дивизии в Луцке.

И. А. Лакеева редко можно было застать в его кабинете. Он постоянно находился в частях, занимаясь проверкой их боеготовности, распространением боевого опыта и разработкой рекомендаций на местах. Лакеев торопился, он был твёрдо уверен, что война с фашистской Германией начнётся очень скоро.

Опыт войны в Испании показал, что истребители должны вести бой в составе пары ведущего и ведомого, меча и щита. Лакеев подчёркивал, что высота полёта для истребителя является залогом победы, что каждая атака должна быть внезапной для противника, а внезапность достигается смелым маневром и неожиданным приёмом в бою. Но этот драгоценный опыт не получил широкого распространения и оставался достоянием ограниченного круга военных лётчиков. Лакеева также тревожило вооружение истребителей. Из-за излишней скорострельности ШКАСа патроны расходовались слишком быстро. Это оружие часто отказывало из-за загустения смазки на большой высоте. И вообще, как считал Лакеев, в современном воздушном бою пулемёты — недостаточно мощное оружие. Так в Испании в боях под Брунете фашисты впервые использовали пушечные Ме-109, и нашим «Ишачкам» и И-15 пришлось туго.

Было немало и других проблем. В истребительные части стали поступать новые марки самолётов — МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1. В полках с ликованием приняли новую технику. Но радоваться оказалось рано. Инспектируя части, Лакеев убеждался в больших просчётах при переучивании личного состава. Как минимум, каждому лётчику на новой технике отводилось 8 часов вывозных полетов. Но это требование не выполнялось. В большинстве своём лётчики плохо знали новую материальную часть и не умели метко стрелять. По этим вопросам Лакеев постоянно сталкивался с начальником боевой подготовки ВВС генерал-лейтенантом авиации Жигаревым.

Ускоренный выпуск новых самолётов привёл к тому, что в боевых частях на 1000 новых машин 115 поступали с различными дефектами и заводскими недоделками. Резко возросла аварийность, нередко связанная с гибелью пилотов. Новые истребители обладали более высокой посадочной скоростью, а это потребовало удлинения взлётных полос на аэродромах. Их строительство находилось в ведении НКВД и по приказу Берии везде началось одновременно. Все боевые самолёты в западных военных округах были сосредоточены на 66 приграничных аэродромах. Такая скученность авиационной техники близ границы была явно недопустима.

Лакееву часто приходилось бывать в полках 9-й смешанной авиационной дивизии, которой командовал его друг по Испании, Герой Советского Союза 29-летний генерал-майор авиации С. А. Черных. Аэродромы его дивизии в Тарново, Долбуново и Высоке-Мазовецке находились всего в пределах 10-40 километров от государственной границы. При этом, в дивизии насчитывалось более 400 боевых самолётов.

Но такая, казалось бы, ничем не оправданная близость аэродромов у границы соответствовала установке высшего командования: «Если на нас нападут, мы встретим врага ударом такой силы, что сразу же перейдём на территорию противника». Лакеев с тревогой видел, как широко пропагандировались настроения лёгкой победы в книгах «Первый удар», «На востоке», в кинофильме «Если завтра война»…

Немецкие самолёты активизировали воздушную разведку. С января 1941 года до начала нападения на Советский Союз, они 324 раза нарушала нашу границу. Слепо уверовав в силу договора с Германией и во всём полагаясь на мнение Берии и Генштаба, Сталин через Наркома обороны маршала Тимошенко отдал указание войскам Красной Армии прекратить обстрел самолётов — нарушителей и не применять советские истребители для их задержания. Чувствуя полную безнаказанность, немецкие пилоты залетали вглубь нашей территории на 100-150 километров.

Лакеев упорно доказывал вышестоящему военному руководству о недопустимости сложившегося положения, протестовал, спорил…

Особенно резко он выступил в присутствии Сталина на правительственном совещании в середине апреля 1941 года. А через несколько дней, Ивана Алексеевича ознакомили с унизительным приказом, который гласил: «В целях лучшего служебного использование генерал-майора авиации И. А. Лакеева назначить заместителем командира 14-й смешанной авиационной дивизии с местом дислокации в городе Луцк с окладом…»

Поразило не то, что оклад стал в 4 раза меньше, а то, что не доверили даже дивизию. Кроме того, его назначили заместителем к хорошо известному ему и неуважаемому многими начальнику.

— В первые дни войны, — вспоминал впоследствии Иван Алексеевич, — мы потерпели поражение. Фашистская авиация, что и следовало ожидать, захватила абсолютное господство о воздухе. Сталину же, чтобы остаться а глазах военных и всего советского народа непогрешимым, срочно требовалось переложить свою вину на головы других. Так погибли генералы авиации Яков Смушкевич, Павел Рычагов, Фёдор Арженухин, Евгений Птухин, Иван Проскуров, Сергей Черных и многие другие истинные патриоты.

Чего же стоили просчёты высшего руководства, загипнотизированного указаниями «великого» вождя? Лишь за один день 22 июня мы потеряли около 1200 боевых самолётов! На направлении главного фашистского удара по аэродромам Западного особого военного округа уже после первого налёта было утрачено более половины всех дислоцированных здесь самолётов. Так, в дивизии генерала С. Черных после первого же налёта фашистской авиации из 409 самолётов осталось лишь 62. Такова была цена всеобщей беспечности.

В сложнейших испытаниях генерал И. Лакеев сохранил своё человеческое достоинство, веру в нашу победу и торжество справедливости. Что бы ни случилась, он знал, что будет сражаться за свою Советскую Родину в любых условиях, хоть просто рядовым стрелком с винтовкой в руках.

Генералу И. А. Лакееву судьбой была предназначена долгая боевая жизнь. Вступив в бой ранним утром 22 июня 1941 года, в районе города Ковеля, он прошёл всю войну до самой Победы. Но жизнь его была далеко не простой.

В первые дни войны его дивизия попала под удар немецкой авиации и понесла большие потери, но проявив личное мужество и хладнокровие, Лакеев сумел организовать отпор врагу уцелевшими самолётами. Тем не менее, за большие потери был ещё раз понижен в должности и с осени 1941 по март 1943 года в Генеральском звании командовал 524-м истребительным авиационным полком. В должности командира полка воевал на Волховском фронте, затем полк переброшен на Южный фронт.

С апреля 1943 года командовал 235-й истребительной авиационной дивизией 2-й Воздушной армии. Участвовал в контроударах под Волховом и Тихвином. Затем сражался под Ростовом-на-Дону.

В августе 1944 года за мужество и доблесть личного состава, за высокие боевые результаты дивизия получила Гвардейское знамя и стала именоваться 15-й Гвардейской ИАД. Затем дивизия была передана в 8-ю Воздушную армию.

Командуя этой дивизией, Лакеев сражался на Курской Дуге, участвовал в освобождении Киева, Станислава и Львова, дрался в небе Венгрии, Польши, Германии. Войну закончил уже в Чехословакии, имея ещё 1 личную и 2 групповые победы.

При всём этом, только после Курской битвы он получил свою первую за всю войну боевую награду — медаль «За боевые заслуги». Но речь сейчас не об этом, не о трудной биографии заслуженного военачальника. На долгие годы в сердце Ивана Алексеевича оставалась непроходящая тяжесть, как будто мог сделать больше, но не сделал…

Оставаясь прекрасным воздушным бойцом, Лакеев зарекомендовал себя и отличным командиром. Впоследствии он по праву был награждён орденами Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого.

Пройдя в годы Великой Отечественной войны через огонь воздушных сражений на Кубани, Курской дуге, боёв за освобождение Украины, он с честью пронёс высокое звание воина-освободителя.

Имя генерала И. А. Лакеева 14 раз называлось среди наиболее отличившихся в боях командиров. К концу войны лётчиками его дивизии было уничтожено 910 вражеских самолётов.

Сам же Иван Алексеевич, по некоторым источникам, совершил более 500 успешных боевых вылетов. Данные о количество сбитых им самолётов противника в различных источниках существенно разнятся. Чаще всего приводятся следующие: 16 лично и более 20 в группе (с учётом боёв в небе Испании и Халхин-Гола).

За участие в Великой Отечественной войне был награждён орденами: Суворова 2-й степени, Кутузова 2-й степени (29.05.1944), Богдана Хмельницкого 1-й степени 10.01.1944), Отечественной степени 1-й степени, 4 медалями, 2 иностранными орденами.

После окончания войны Иван Алексеевич ещё долгое время оставался на службе в ВВС. Командовал истребительной авиационой дивизией в Средней Азии. В 1952 году окончил Военную академию Генерального штаба, служил заместителем командующего 22-й Воздушной армии.

За безупречную службу награждён орденами Красного Знамени и Красной Звезды, медалью «30 лет Советской Армии и Флота» (22.02.1948). В 1955 году в звании генерал-майора вышел в запас.

Даже после выхода в запас, Лакееву часто приходилось бывать в воинских частях, где его знали и любили. Заканчивая свой рассказ, он нередко обращался к офицерам и солдатам со словами:

— Помните всегда о том, что вам самой историей предназначено продолжать дело старшего поколения защитников Отчизны. Это обязывает ко многому.

Последние годы проживал в Москве. Умер 15 августа 1990 года, похоронен на Троекуровском кладбище.

Апрель 2024
Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30